Жечь было избавлением.
Огонь стучал в висках, ровно такой
же, какой бился сейчас в яме, в маленькой пещерке под одной из скал
Рубежной гряды. Там, в сполохах и разрывах рыжего пламени, уже
ничего не разобрать, и это хорошо. Это прекрасно.
Потому что перед глазами, как наяву,
продолжала стоять картина, заставившая мага забыть, что силенок на
очищающее пламя ему скорей всего не хватит, и он таки убьется.
Внизу, в ошметках кислотной пены, в
нитях, порожденных живородной клоакой, всего минуту назад был
человек. Человек умирал, его нельзя было спасти. У него почти не
осталось кожи, у него кровавое месиво вместо лица. Человек не мог
смотреть – но смотрел прямо магу в душу белыми слепыми бельмами, он
не мог кричать, но он кричал.
И маг не выдержал, вскинул руки,
призвав очищающее пламя, и направил его туда, вниз, в центр клоаки.
Туда, где вот-вот должны были вылупиться маленькие, но заранее
хищные беспощадные химеры…
Жечь было избавлением.
Где-то в глубине сердца маг
осознавал неправильность фразы, но именно это маленькое искажение,
неточность, как якорь держала в сознании его самого. Или как
крючок. Острый. Рыбацкий, в сердце…
– Все, Марик, тихо! Все! там уже
пепел! – услышал он вдруг сквозь гул огня и стук собственного
сердца. – Тихо, дружище… эй, тихо, дай мне подойти!
Маг опустил руки. Голос принадлежал
капитану княжеских грифонов, его командиру и хочется верить,
другу.
Сжигать за компанию с тем человеком
и Роланда было бы некрасиво. И расточительно. Друзей надо
беречь…
Роланд подошел сзади, хлопнул по
спине широкой ладонью.
– Эй, живой? Ну, молодец…
Маг не стал отвечать. Еще не хватало
жаловаться грифону на свою несчастную долю. Бывало хуже. Тем более
что Роланд уже сам себе на все вопросы ответил. По старой школьной
привычке…
За час до
этого
Всего час назад казалось, основная
часть стаи уничтожена, самые большие клоаки, оставленные ею в
холмах, выжжены. Скоро домой.
Но рейд не закончен, пока есть хоть
маленькая вероятность, что твари возродятся, так что отряд тянулся
вдоль гряды, внимательно выискивая признаки гнездовищ.
Только маг покачивался в седле,
отрешившись от окружающего мира и пытаясь не провалиться в сон.
Последние дни выдались насыщенными.
Все-таки целый маг – это немного
более сложный и полезный инструмент в отряде, чем нож или даже
некромантский накопитель. И если пользоваться им бездумно, на
износ, в какой-то момент он может просто кончиться. Сломаться.
Правда, Вольдемар Шторм из Звездной
Академии тешил себя надеждой, что уж ему-то до износа еще весьма
далеко – подумаешь, зрение подсело. Зрение всегда отваливается
первым.
Если долго, не отрываясь, смотреть в
одну точку, специально заставлять себя, и не отводить взгляда,
настанет момент, когда мир окрасится невыразительно бурым
равномерным цветом, лишь границы предметов останутся отчетливо
видными. Неприятное ощущение.
Это такой особый вид утомления, как
будто ты себе глаза отсидел.
Но обычному человеку чтобы стряхнуть
его, достаточно проморгаться. Или посмотреть куда-то в другую
сторону. Дать зрению отдохнуть.
Маг – другое дело.
Высший маг, птенец драконьего
чертога – и вовсе дело третье.
Вольдемар Шторм из Звездной Академии
«отсидел» себе не только глаза. Он мог хоть утрястись головой, хоть
и вовсе ехать по пустошам зажмурившись, благо, лошадь научена
держать строй, а состояние «сдвига» никуда не уйдет.
Но это было настолько уже привычное
ощущение, что даже зубы стискивать не надо, чтобы сделать вид, что
все хорошо.
Немели пальцы, на грани слуха, не на
самом деле, но как будто на самом деле, капала вода.
Мар мысленно усмехнулся: рейды он,
пожалуй, даже любил.
Простая нужная работа, дальняя
дорога, попутчики, от которых не нужно ждать ножа в спину. Чем не
праздник?
