— Кир, — Ксюша выщипывает волосок под правой бровью и кривится,
— легкие ведь деньги.
Я сердито поправляю между ягодиц трусики, которые бельем назвать
стыдно: крохотный треугольник на веревочках и он ничего не
прикрывает.
— Это самый приличный клуб, — Ксюша косит на меня через
отражение глаза, — охрана, гости не нищеброды и чаевыми хорошими
балуют.
Молча убираю из волос бигуди. Зря я согласилась на ее
предложение попробовать себя в стриптизе. Ксюша — моя подруга, с
которой мы в старших классах ходили в одну школу танцев и вместе на
соревнования катались. Весело было и увлекательно, а сейчас в
туалете хочется удавиться.
Неделю назад случайно встретила ее в супермаркете и на вопрос
“Как дела?” честно ответила, что работу не могу найти, а она
присела на уши и поделилась, что хорошие деньги зарабатывает
танцами. Приватными танцами для богатеньких буратин в одном из
московских клубов на Златоустинском переулке.
Так долго расхваливала меня, восхищалась моей грацией и даже
призналась, что всегда завидовала мне, потому что я была среди
остальных девочек самой изящной и плавной. Так и сказала — плавной.
Убедила, что нет ничего постыдного в том, чтобы потрясти голыми
телесами перед незнакомыми мужиками, потому что руки они не
распускают, а платят щедро. За ночь, если повезет, можно уйти с
хорошей суммой. В одну из смен Ксюша развела какого-то
старика-иностранца на тысячу долларов и чуть до инфаркта его не
довела своими провокациями.
Я мечтала связать жизнь с танцами, и даже сейчас каждый день
занимаюсь растяжкой, разогревом и танцую, чтобы тело не окостенело
и не потеряло гибкость. Однако я не думала, что мои грезы и
отчаяние приведут в элитный стриптиз-клуб.
Да, я согласилась на предложение Ксюши, потому что я трусы себе
новые не покупала уже год, и до сих пор живу с мамой, которая,
пусть женщина добрая и милая, но нам сложно уживаться под одной
крышей. Раздражение и претензии копятся и выливаются в скандалы по
пустякам. И она каждый раз напоминает мне о том, что я провалила
вступительные экзамены в университет.
— Улыбнись, — Ксюша разворачивается ко мне, — помнишь, как нас
учили?
— У меня не получится, — шепчу я, вглядываясь в ее глаза. — Одно
дело сальса, а другое…
— Я тоже в первый день боялась, — Ксюша обходит меня и заботливо
затягивает веревочки лифа на спине, — но тут все строго. Никто не
пристает, только смотрит, как и на обычных танцах. Вместо множества
глаз, лишь одна пара.
В гримерке тесно и пахнет тальком с цветочным освежителем
воздуха. Круглые белые лампочки на зеркале, у которого несколько
минут назад Ксюша выщипывала брови, мягко разгоняют полумрак. В
отражении вижу не себя, а какую-то незнакомку в откровенном бикини
с ярким боевым макияжем. Я хочу сбежать, но этого сделать не дает
алчность и чувство вины перед подругой, которая уговорила владельца
клуба дать мне шанс.
— Подбородок вверх, улыбка и плечи расправить, — строго чеканит
Ксюша, как наша бывшая преподавательница.
— Девочки, — в гримерку влетает всполошенная Марта и хватает
салфетки из коробки на столе. — Кто-нибудь в пятую кабинку.
Она вытирает с внутренней стороны бедра кровавые дорожки и
злобно шипит:
— Протекла! На пять дней раньше пришли! Проклятье!
— У меня тампоны есть, — Ксюша кидается к сумке. — Секунду.
— Пятая кабинка! — рявкает Марта, и меня за запястье беспардонно
хватает менеджер Илья, который вваливается в гримерку с тихим
бурчанием.
— В темпе, милая, в темпе.
— Без рук! — отмахиваюсь от нервного и взбудораженного Ильи. —
Это к тебе тоже относится!
— Ля, какая цаца… — он презрительно окидывает меня взглядом.
Неприятный тип. Под его симпатичной и холеной мордашкой прячется
что-то липкое, холодное и склизкое. Передергиваю плечом и дефилирую
через темный коридор к двери, за которой меня встречают вспышки
света и громкая музыка, что глухими ударами отдается в груди.
