Глава 1: Предложение на рассвете
Воздух на вершине мыса был особенным. Он был напоен не только солеными брызгами волн, разбивавшихся о скалы далеко внизу, но и тишиной, какой не бывает в городе. Здесь, на краю земли, царило безмолвие, прерываемое лишь криком чаек и размеренным, убаюкивающим рокотом прибоя. Для Ирины это место было храмом. Местом силы, покоя и… любви. Именно здесь, полгода назад, во время внезапно налетевшего ливня, под раскидистой кроной старой, кривой сосны, она и Максим признались друг другу в чувствах. Он, всегда такой собранный и невозмутимый, был промок до нитки и смешно отряхивал капли с дорогих часов, а она, хохоча, пыталась прикрыть его своим зонтиком-тросточкой. И вот сейчас они вернулись сюда.
Она стояла, закутавшись в его пиджак, с широким воротником которого пахло его парфюмом – терпким, древесным, с едва уловимой ноткой бергамота. Это был запах, который она с первого вдоха стала ассоциировать с чувством защищенности, с домом. Максим стоял сзади, обняв ее, и его теплые ладони сомкнулись на ее прохладных пальцах. Они молча смотрели, как на горизонте алеет полоса. Солнце готовилось к своему торжественному появлению, окрашивая кромку неба в нежные тона персика, лаванды и розового золота.
«Красиво, да?» – его голос, низкий и бархатный, прозвучал прямо у ее уха, заставляя ее кожу покрываться мурашками.
«Не то слово, – прошептала она, откинув голову ему на грудь. – Кажется, я могла бы смотреть на это вечность».
«Со мной?» – в его вопросе прозвучала легкая, почти детская уязвимость, которую он так редко позволял себе проявлять.
«Только с тобой, Максим. Всегда только с тобой».
Он тяжело вздохнул, и ей показалось, что это вздох абсолютного счастья. Он прижался губами к ее виску, и этот легкий, почти невесомый поцелуй был для нее дороже любой страсти. Это была клятва. Молчаливая и оттого еще более крепкая.
Он отпустил ее, и Ирине на мгновение стало холодно без его тепла. Она обернулась. Он стоял, глядя на нее с таким обожанием, таким нежным благоговением, что у нее перехватило дыхание. В его обычно серьезных, пронзительных серых глазах плясали солнечные зайчики от первых лучей, пробивавшихся из-за горизонта. Он был, невероятно красив в этот миг. Высокий, подтянутый, с идеально выглаженной белой рубашкой, подчеркивавшей его загар. Но вся его безупречная элегантность куда-то испарилась, уступив место просто мужчине, смотрящему на свою женщину.
«Ирина, – он произнес ее имя так, словно это было самое драгоценное слово в мире. – Ты помнишь, что ты сказала мне здесь, в тот день, под дождем?»
Она улыбнулась, чувствуя, как по щекам разливается румянец. «Кажется, я сказала, что ты сумасшедший, раз предложил подвезти незнакомку под таким ливнем».
Он рассмеялся, и этот звук был таким же теплым и согревающим, как и восходящее солнце. «Нет, не это. Ты сказала, что самая большая роскошь – это чувствовать себя по-настоящему живой. И с той самой минуты, – он сделал шаг к ней, – я дышу полной грудью только рядом с тобой. Ты подарила мне этот воздух. Ты подарила мне этот свет».
Сердце Ирины забилось чаще. Что-то в его голосе, в его позе, во всей этой выверенной, почти театральной красоте момента настораживало и одновременно заставляло замирать в сладком предвкушении.
Максим медленно, не отрывая от нее взгляда, опустился на одно колено. Мир сузился до размеров этой скалы, до них двоих, до оглушительного стука ее сердца в ушах.
«Я не поэт, я финансист, – сказал он, и в его глазах стояла легкая грусть. – Я привык все просчитывать, оценивать риски, искать выгоду. Но любовь к тебе – это самая безумная, самая иррациональная и самая прекрасная инвестиция в моей жизни. И я хочу вкладываться в нее всю оставшуюся жизнь».
