За этими стенами уже не шумели станки, не кипела жизнь производства. Суровая необходимость заставила тогда, в суровом 1941 году, эвакуировать важные предприятия из европейской части СССР на Урал. Опустели цеха и этого электромеханического завода на окраине столицы. Завод вернется, возродится снова, когда закончится война. А сейчас только высокий забор, за которым стоят молчаливые, темные, безлюдные здания цехов и тишина.
Оглянувшись по сторонам, мужчина переложил небольшой саквояж из руки в руку и отступил к стене дома, где его не было видно. Поздний вечер, но он успеет дойти до станции метро «Сокольники». Режим светомаскировки еще действовал в Москве, и это сейчас было очень кстати. Мужчина сунул руку в карман военной шинели, нащупал пачку папирос, но закуривать не стал. Не время и не место. Привлекать к себе внимание нельзя. Услышав быстрые шаги и скрип первого снега на тротуаре под ногами, он повернул голову. Невысокий мужчина в сапогах, в которые были заправлены брюки, в рабочем ватнике, подошел и встал рядом.
– Опаздываешь, – упрекнул своего знакомого мужчина в шинели.
– Милиционер на углу, – ответил второй. – Обойти его не было никакой возможности, пришлось ждать, когда уйдет.
– На, держи. – Мужчина в шинели протянул саквояж. – Здесь все. Подробная инструкция внутри. Ты уверен, что проберешься на территорию завода? Там безопасно?
– Там же никого нет, цеха и все помещения закрыты, только на проходной вахтер с наганом сидит, чай пьет, – криво усмехнулся мужчина в ватнике и тряхнул саквояжем. – Есть у меня туда лазейка надежная, а уж там я…
– Тише тряси, дурак! – с негодованием оборвал собеседника мужчина в шинели.
– Я что, не понимаю, – начал оправдываться второй мужчина. – Все будет в лучшем виде, не впервой же.
– Ладно, все, иди! И смотри, чтобы через два дня все было готово.
Человек в ватнике пригнулся, пошел вдоль дома и тут же исчез в темноте. Скрип снега под его ногами затих. Человек в шинели постоял немного, прислушиваясь, а потом посмотрел на наручные часы. Пора. Повернувшись, он двинулся дворами на соседнюю улицу. Прежде чем выйти под арку, ведущую на улицу, еще постоял, медленно пошел вперед и снова остановился уже в арке – по улице проходил милицейский патруль. Здесь снег смели дворники, разнесли ногами многочисленные прохожие еще днем. Да и проезжая часть тоже осталась почти без снега.
– Это по какой же надобности, мил человек, вы тут стоите? – вдруг раздался за его спиной чей-то голос.
Мужчина обернулся и увидел дворника в старом пальто и сером брезентовом фартуке. Посмотрев на мужчину, дворник одобрительно кивнул:
– Вроде солидный человек, не станете безобразничать. А то ведь частенько повадятся ходить сюда по мелкой надобности, а жильцы дома потом жалуются. Непорядок.
– Да ты что, отец! – тихо рассмеялся раздосадованный мужчина. – Как же можно такое. Ты лучше, это… огоньком угости. А то спички кончились, а прикурить не у кого…
В рабочем кабинете Платова за плотно занавешенными окнами было холодно. Комиссар госбезопасности сидел за столом, накинув на плечи шинель. Свет от большой настольной лампы освещал только стол, на котором лежал бланк радиограммы. В темном углу кабинета мерно постукивали шестеренки напольных часов. Платов, покашливая в кулак, сравнивал цифры последней радиограммы с той, которую ему принесли час назад.
– Разрешите? – На пороге кабинета возникла фигура офицера.
– Да! – Платов поднял глаза на капитана. – Ну, что у вас там с расшифровкой?
– Пока только обрывки понятий и слов, товарищ комиссар. Судя по всему, подписывается он словом «Феникс». По некоторым косвенным признакам, это резидентура разведки. Упоминание слов «сведения», «контакт», «указанные цифры» говорит, скорее всего, именно об этом. Видимо, агент просит свежие батареи для рации, бланки документов и деньги.
