Женщина тяжело
опустилась на мшистое, покрытое россыпью белых соцветий поваленное
дерево. Идти дальше не имело смысла: настороженный, дышащий
ненавистью лес не пускал ее.
Откинув со лба мокрую от
пота прядь волос, женщина огляделась. Везде, насколько хватало
глаз, ее поджидала опасность. Узловатые корни, клубком змей
свернувшиеся возле высохшей ели, будто ждали, когда уставшая от
долгой дороги женщина сделает неосторожный шаг. Всего один - и,
казалось бы, мертвое корневище жгутом завернется вокруг щиколотки,
навсегда пригвоздив к земле задыхающуюся от ужаса добычу.
Черная, в наступающих
сумерках непроглядная чаща с высоким, густым подлеском, хранила до
поры и другую напасть. Если деревья могли и пощадить, то от хищных
зверей и лесных кошек нет спасенья.
Женщина судорожно
вздохнула. Огромный живот как тяжелая поклажа лежал на коленях. Она
не хотела себе признаваться, что удушливая волна, время от времени
накрывавшая ее с головой, означала начало ее мучений. Но там где
есть начало, легко увидеть и конец. Если пришла пора разрешиться от
бремени, пусть это будет здесь - в такт своим мыслям женщина
кивнула головой. Густая трава скроет ее позор, а хищный лес легко
примет будущую жертву.
Ребенок, еще пока
неотъемлемая часть женщины, вздрогнул и потянулся, разрывая ее
пополам. Боль, такая же неотвратимая, как день и ночь, заставила ее
сползти на землю. Она хотела закричать, вопреки окружающей ее
опасности, но вдруг с ужасом поняла, что забыла, как это делается.
И пока она вспоминала, новая волна боли подступила к горлу, не
оставив без внимания ни один, даже самый крохотный участок
бьющегося в агонии тела.
Кажется, дальше была
темнота.
Или свет. Свет ночного
светила - милосердной Селии пробивался сквозь плотный занавес
сплетенных ветвей.
Или предутренний туман,
прятавшийся в густой траве, стремительно потянулся вверх, чтобы
соединиться с низким, облачным небом.
Тусклый свет
наступающего дня пробудил к жизни измученное тело. Женщина
очнулась. Ребенок, еще связанный с ней пуповиной молчал, как будто
ему передалась по наследству тревога матери. Ему? Нет. Ей. Девочка
бессмысленно сучила ручками и ножками. Ее глаза были плотно
закрыты. Казалось, она не хотела видеть того, что случится
позже.
Женщина острым ножом
перерезала пуповину, еще хранящую ток крови. Теперь вместо одного
существа, всю ночь цеплявшегося за ничтожную жизнь, лес увидел
двоих.
Долгое время женщина
сжимала в руке нож, занесенный над ребенком. Долгое время она
разглядывала его, пытаясь отыскать на беззащитном тельце признаки
вырождения. Это послужило бы толчком к тому, что она поступает
правильно - и не дрогнула бы рука, обрывая едва теплившуюся жизнь.
Но ослепительную белизну кожи только подчеркивали алые разводы
подсохшей крови - насмешка над отчаянным желанием женщины.
Обычный младенец, отцом
которого мог быть кто угодно.
Только не тот, кто был
на самом деле.
Женщина содрогнулась. Ее
голова откинулась в сторону, принимая очередную пощечину злого
рока.
От прежней решимости не
осталось следа. Женщина медленно убрала нож в котомку, то и дело
прислушиваясь к себе - не изменится ли решение? Но сердце
молчало.
Потом женщина поднялась,
тяжело опираясь на дерево, у которого провела долгую и мучительную
ночь. И пошла прочь, даже не оглянувшись на ту, кто прежде был
частью ее самой.
Как только колкие ветви
деревьев сомкнулись за спиной женщины, из леса вышла лесная кошка.
Чуткие уши дрогнули, ловя тихий шорох густой травы. Запах крови она
почувствовала раньше, чем увидела брошенного человеческого
детеныша. Добычу легкую, но от этого не менее желанную.
