В этот четверг наконец-то пошел дождь.
Красный «крайслер» с шумом пронесся мимо высоких, в потолок, витрин. Кружащаяся в солнечных лучах пыль колыхнулась, точно косяк рыб, разлетающийся перед атакой барракуды. Музыка ветра, раскачивающаяся над открытой входной дверью, затянула свою песню.
Молодой человек за кассовым аппаратом даже не пошевелился. Его бледное лицо замерло, взгляд темных глаз устремился куда-то за витрину с мороженым. Складки на воротнике рубашки спускались под полинялую жилетку, из кармана которой торчал сломанный бейджик: «Старший продавец магазина сети Дайго, Уэда Кёич…»
– Уэда-сан, значит?
Кёичиро вздрогнул и обшарил взглядом торговый зал. Пусто. Ни единой души, лишь эхо чужих шагов, повторяющее само себя.
Он зажмурился. Глаза жутко чесались, будто кто-то насыпал в них сонной пыльцы. Он прижал к одному из них кулак, но это не помогло. Шаги неизвестного звоном отдавались между ушей, делая голову тяжелой, а самого Кёичиро – медленным и неповоротливым.
– Прошу прощения?
Его голос прозвучал звонче, чем обычно. Точно смычок слетел со струн в самый важный момент. В горле запершило.
В воздухе пахло чем-то очень старым. Листьями? Фотографиями? Сундуками с бабушкиным барахлом, которые они с друзьями в детстве исследовали в поисках заветных сокровищ?
– Ваше имя, – раздался голос, – Уэда-сан, верно?
И тогда Кёичиро наконец разглядел его.
Тонкий, малюсенький человек вглядывался в него из-за книжной полки; его черный глаз щурился между стопками журналов и прошлогодних бестселлеров.
– Верно, – запоздало проговорил Кёичиро, – к вашим услугам. Могу чем-нибудь помочь?
Незнакомец улыбнулся. Глядящий на Кёичиро черный глаз прищурился и двинулся в его сторону.
Когда человек вышел из-за стеллажа, он показался Кёичиро совсем тонким. Худым до болезненности. Светлые кудрявые локоны торчали в разные стороны, точно пружины. Под винтажной джинсовой курткой расшитая золотом рубашка переливалась в свете солнечных лучей. Он как кот подкрадывался к Кёичиро, несмотря на тяжелые сапоги, его лукавая улыбка висела в воздухе. Глаза – те не улыбались, глядели неотрывно, пригвождая Кёичиро к полу – не двинешься. Зал раскачивался – туда-сюда, туда-сюда. Кружащаяся пыль сложилась в лепестки и колокольчики. Динь-динь. Где-то в отдалении зазвучала музыка – или она играла все это время? Будто кто-то открыл музыкальную шкатулку. Торопясь, мелодия крутилась на полу, снуя из одного угла в другой, пробираясь по полкам вслед за электрическим мурлыканьем гитары и прыжками барабанных палочек. Запах сахарной ваты заструился следом, обволакивая Кёичиро с ног до головы.
Пальцы незнакомца протянулись к витрине у кассы, где ровными рядами стояли пухлые дынные и лимонные булочки, однако рука остановилась прежде, чем дотронулась хоть до одной. Улыбка стала шире.
– Не переношу цитрусовые…
– Что? – Кёичиро потряс головой.
– Я сказал, что мне не хватает восьми йен, – терпеливо повторил незнакомец. – Не могли бы вы простить мне такую мелочь? Всего один раз.
Он глядел на Кёичиро, и тому с трудом удавалось выдержать этот заговорщический взгляд.
– Что вы хотите приобрести? – наконец спросил он.
Незнакомец разомкнул губы, но его голос потонул в потревоженной пыли, танцующей на корешках книг и еще черт пойми на чем. Кёичиро бессмысленно смотрел на губы, произносящие слова, которые он не в силах был разобрать. Торговый зал изогнулся и сложился восьмеркой. «Я никогда не был силен в цифрах».
– …кроме того, он терпеть не может опозданий, – проговорил незнакомец, и Кёичиро удивленно распахнул глаза.
– Кто? О ком вы говорите?
– Благодарю за помощь! – улыбнулся странный покупатель и махнул рукой, прежде чем раствориться в разыгравшейся на улице буре.
