Песнь первая.
Чужеземка.
— Эй, ты там долго
ещё? — заворчала на меня тётка Рерт. — Когда воду натаскаешь? Нам
ужин варить на кучу народа!
Мерзкая старая жаба
Рерт, думаю, она была не так уж и стара, но жизнь в таких условиях,
роды почти каждый год, быстро изнашивают женщину. Толстая дородная
женщина, с поросячьим глазами и несколькими подбородками. Она вечно
работала на кухни, приготавливая еду для охраны и объедки для
рабов, поэтому она постоянно ела. А зачем экономить чужие продукты?
От чего раздалась в непомерную ширину.
— Простите, госпожа,
там просто опять та шайка отморозков, — пытаюсь воспротивиться
заданию. — Я боюсь их, лапают, гадости всякие говорят.
— Пошли вместе, со
мной тебя не тронут, — недовольная ашшурка замахала на меня руками.
— Как вернёшься к себе в баронство, "принцесска", забудешь весь
этот месяц как страшный сон. И обо мне, тётушке-защитнице,
запамятуешь! Если бы не я, ты бы не на кухне сейчас
прохлаждалась!
Да, уже сорок дней
продолжается этот ад, всё это время я непрестанно проклинаю местных
сиволапых жителей, прозябая тут. «Чтоб вам пусто было и проказа
забрала!» Откуда, спросите, взялся у неё эпитет "защитница"? Нас,
пленников, больше месяца назад привезли сюда и первым делом
рассмотрели на предмет молодости, красоты и болячек. Даже раздели
догола, чтобы осмотреть. После чего тех, кто староват, болен или
страшноват, прирезали в местном храме во славу сатане Ваалу. Однако
здесь это называется иначе — жертвоприношение святому кровавому
божеству, благодетелю оазиса и всего местного царства песка и
кочевий. По крайней мере, они в это верят.
То же самое постигло
и молодых мужчин, а тех, кого не принесли в жертву, увезли дальше,
в столицу. Продадут как рабов в гладиаторы-смертники или на иные
развлечения. Большинство девушек оставили здесь, в борделе, так как
пора было менять старых приевшихся клиентам девок. Не знаю
подробностей, но наверное, прошлых сотрудниц этого места, уже
порядком истаскавшихся и осквернённых непотребствами, тоже принесли
в жертву на алтаре.
В этот момент я
начала действовать. Стала настаивать, что я особа знатная, со мной
так нельзя, за меня полагается выкуп. Осмотрев моё тело, без шрамов
от плетей, порезов и прочих меток, свойственных простолюдинам
низких сословий, пленители задумались. А послушав немного о моём
образовании и знании разных языков, мне, видимо, поверили. Сказала,
что отец у меня строгих нравов, и если вернут обратно не девушку,
то никакого барыша с меня не получить.
Однако хозяин этого
оазиса приказал толстой кухарке Рерт проверить мои слова. Было
очень стыдно, когда меня разложили на столе и заставили раздвинуть
ноги, явив пред всеми на показ срамное место. Старуха тщательно
осматривала моё лоно, после стало совсем мерзко и неприятно, когда
она начала своими пухлыми пальцами трогать меня между ног, даже
полезла внутрь. Вот так она и стала моей "защитницей", всего лишь
не соврав о том, что я ещё невинна. Теперь я целыми днями гну спину
на кухне, а за любую провинность, пусть даже мнимую, Рерт охаживает
меня деревянной поварёшкой или тяжёлой рукой. Но всяко лучше, чем
стать непотребной девкой.
— Ну что вы!
Постараюсь и вас с собой вытащить к себе, будете своей прекрасной
стряпнёю ещё моих внуков баловать! — вру я ей напропалую. — Долгих
вам лет жизни.
— Ох ты лиса,
льстишь-то как! Стараешься, шельма, радовать старуху. Да, не зря ты
аристократка, умеют вас учить говорить правильно, — довольно
разулыбалась старуха.
Ага, скажешь тебе
правду. Может тогда начать с того, что твоя еда ненамного вкуснее
собачьего дерьма. Ищи дурочку! За правду получить розги и на
голодный паёк сесть?! Раз уж такое дело, с меня не убудет,
облобызаю комплиментами "свою тётушку-благодетельницу Рерт".
