На улице было жарко. Солнце палило
нещадно, как будто задалось целью извести все живое в этом мире. Ни
ветерка, ни тучки — ничего не облегчало жизни несчастным, посмевшим
высунуть носы за двери своих домов.
В домах, конечно, тоже температура
не опускалась ниже отметки «вашу ж мать, что ж так душно-то», но
крыша и стены хотя бы защищали от солнечных лучей.
Я сидела на деревянной лавке в
длинном цветастом сарафане и жадными глотками пила холодный квас
прямо из глиняного горшка.
— Совесть-то имей, — проворчал за
спиной голос, — все выдуешь сейчас, а мне потом в подпол
спускаться.
Я лишь отмахнулась от умника.
Гришка, домовой, мелкий старичок с длинной бородой, любил
пожаловаться на свою жизнь и лишний раз указать мне, хозяйке, что я
слишком сильно нагружаю несчастное создание. А то, что этот
старичок при желании мог дом, в котором жил, за несколько минут с
землей сравнять, почему-то в расчет не бралось.
— Не пойдешь ты, полезет Васька. Там
все равно мышей полно, — лениво ответила я, наконец-то отодвинув от
себя кувшин с остатками кваса.
— Я — кот, а не мышеловка, —
последовало горделивое из-под лавки.
— Сметаны не дам, — пригрозила
я.
Васька зашипел. Я ухмыльнулась.
Нашлись тут умники — с ведьмой спорить.
Ну хорошо, пусть не с ведьмой. Пусть
официально я считалась деревенской знахаркой. Суть вопроса от этого
не менялась. Для сельчан я была злобной наглой колдуньей, а значит,
и в своем доме могла установить диктатуру. Чем и пользовалась.
Я, Марина Евгеньевна Орлова, попала
в параллельный мир недавно, месяца три назад, в своем теле, как ни
странно, хотя многие земные авторы фэнтези постоянно писали про
перенос в тело чужое. Но мое собственное тельце, немного пухлое, с
аппетитными формами, покидать меня не желало. А потому и
осваиваться на новом месте пришлось с учетом требований тела. А оно
было ленивым, не любило физической активности и предпочитало
прополке огорода отдых на диване.
И когда оказалось, что в нынешнем
мире нет ни канализации, ни электричества, ни других удобств, я
расстроилась, причем очень сильно. И на эмоциях создала магические
шары, которые висели под потолком и давали свет (с подзарядкой,
сволочи!) по ночам.
Гришка, до этого смотревший в мою
сторону и косо, и криво, после шаров сразу проникся уважением к
несчастной попаданке.
— Гриш, а оладики скоро будут? —
оторвавшись от воспоминаний, уточнила я у домового.
— Скоро, — проворчал тот. — Как
только борщ сварится, так и оладьи буду жарить.
Я вздохнула. В такую жару борщ есть
не хотелось. А вот оладушки, да со сметаной… Еще можно кефирчиком
запить…
Я нехотя поднялась с лавки, подошла
к окну, посмотрела на улицу из окна. Там, в пыли, прямо на проезжей
дороге, искали что-то куры, рядом скакали воробьи, неподалеку, в
тени, разлеглась незнакомая серая шавка. В общем, жизнь
продолжалась даже в летнюю духоту.
Дом, в который я попала, долго стоял
пустым. Несколько лет его, расположенный на околице, старательно
обходили стороной деревенские жители. По поверю здесь раньше жила
то ли ведьма, то ли знахарка. Злобная, страшная, древняя, она
иногда лечила людей, но чаще всего насылала на них порчу. Знахарка
была сильной ведьмой, а потому никто не мог (да и не хотел, если
честно) с ней справиться. И вполне понятно, что вся деревня
вздохнула с облегчением, когда знахарка исчезла. Куда — неизвестно.
Никто не рвался выяснить этот факт. Дом обходили по привычке. По
этому адресу посылали всех неугодных, а непослушных детей пугали
бабкой ведьмой, готовой по щелчку пальцев измученных родителей
забрать детеныша с собой. Зачем старухе непоседливое чадо и что
именно она с ним будет делать, не уточнялось.
И все вроде бы у деревни было
хорошо, не считая редких болячек, от которых лечились жестокими
народными способами, пока в домике ведьмы не появилась я.
