Когда муж и свекровь уничтожили мой проект, я пригласила на праздничный ужин, где главным десертом стала видеозапись их преступления
– Красиво. Почти как настоящая, – голос мужа, Дмитрия, прозвучал за спиной, и я вздрогнула.
Он смахнул невидимую пылинку с угла 3D-макета, над которым я провела без сна последние две ночи. В этом жесте было столько снисходительной небрежности, что все мои пятнадцать лет в архитектуре, диплом с отличием, восхищение профессоров и горящие идеей глаза мгновенно съежились до размера детской поделки из картона.
– А ужин сегодня будет? – добавил он с добродушной улыбкой, которая должна была смягчить удар, но на самом деле пропитывала его ядом.
Я молча кивнула, чувствуя, как стены моего кабинета начинают давить. Ушла из крупного бюро, сбежала из болота, где талантливые коллеги на моих глазах «прокисали», превращаясь в циничных исполнителей чужой воли. Мой уход «в никуда» был прыжком с обрыва.
А этот тендер на проектирование эко-квартала – единственной соломинкой, за которую я уцепилась в полете. Здесь, среди чертежей и запаха остывшего кофе, я была не просто Алиной. А была Архитектором. Но стоило переступить порог, и я снова становилась «Алиночкой», которая играет в свои «картинки».
Это была не просто бестактность. А методичная, удушающая осада, которую любовно выстроила его мать.
Ирина Павловна, бывшая завуч с прямой спиной и стальным голосом. Ее муж, отец Дмитрия, – талантливый, но непрактичный учёный, который презирал быт и витал в облаках, пока она «тащила» на себе семью.
Теперь в моих горящих глазах она видела призрак своего прошлого, угрозу стабильности. Поэтому вела свою тихую, методичную войну.
Началось с малого. Звонки посреди рабочего дня.
– Алиночка, здравствуй. Не отвлекаю? Ой, ты занята… Я просто хотела сказать, что Димочка так похудел. Ты его хоть кормишь там, со своими проектами? Мужчине, знаешь ли, борщ нужен, а не чертежи.
Потом к атаке подключился и Дмитрий. Не прямо, нет. Он же «оберегал» меня от чрезмерных амбиций. Однажды вечером вошел в кабинет с чашкой в руках. Я думала, это кофе. Оказалось – валерьянка.
– Милая, ты такая нервная стала, я о тебе беспокоюсь. Может, отдохнешь?
За неделю до этого она приходила «помочь с уборкой» и «случайно» пролила воду на стопку моих референсных альбомов по скандинавской архитектуре. Страницы пошли волнами. «Ой, какая я неловкая!» – сказала она, но в ее глазах не было и тени сожаления.
Воскресный обед за месяц до катастрофы
Я с восторгом, захлебываясь, рассказывала о концепции «умных» домов, о зеленых крышах. Ирина Павловна слушала с кислой улыбкой, помешивая ложечкой чай. А потом, не глядя на меня, повернулась к сыну.
– Я тут одну знакомую встретила… Она тоже в бизнес ударилась, всё доказывала что-то. Мужа забросила. А он, бедный, помыкался-помыкался, да и ушел к другой. Попроще. Которая пироги печет. – Она сделала паузу и посмотрела прямо в глаза Диме. – Мужчине, сынок, нужен дом. А не филиал офиса.
Я видела, как в его взгляде что-то тускнеет. Как посеянные ею семена сомнения начинают прорастать. «А ты уверена, что справишься?», «Может, не стоит так рисковать?».
– Дима, я не твой отец. А ты – не твоя мать. Мы строим свою историю, – твердо ответила я.
Но он уже не слушал. Слушал мамины страхи.
Спектакль был разыгран за два дня до сдачи тендера. Он пришел поздно, с лицом, полным вселенской трагедии, держась за сердце.
– Алин, беда! Маму в пенсионном фонде обманули, какие-то мошенники! Нужно срочно жалобу писать, а мой компьютер виснет! У нее давление подскочило, я скорую вызывал! Ты же знаешь, у нее сердце, я не могу ей отказать! Можно я на твоем ноутбуке? Всего часик, я быстро.
