Глава 1: «Последнее письмо дяди»
Конверт пришел утром, вместе с осенним дождем, прилипшим к стеклу. Марксу всегда не нравились письма – в век мессенджеров бумажные послания казались анахронизмом, да еще и пахли пылью архивов. Но этот конверт был другим. Толстый, желтоватый, с надрывом по краю, будто его кто-то пытался вскрыть до него. На обратной стороне – печать: «Нотариальная контора, д. Черничное».
Он перевернул конверт, провел пальцем по шершавой бумаге. Внутри лежало письмо и еще один, меньший конверт, запечатанный сургучом с оттиском фамильного кольца – «Воронцов».
*«Уважаемый Маркс Алексеевич,
Согласно последней воле вашего дяди, Леонида Воронцова, вам переходит в собственность дом №12 по ул. Лесной в деревне Черничное. В приложенном конверте – личное письмо от него.
Просим вас явиться в нотариальную контору в течение месяца для оформления документов.
Нотариус Г. П. Седова»*С уважением,
Маркс замер. Дядя Лёня? Тот самый, который исчез пятнадцать лет назад, оставив после себя только слухи и пустой холодильник в московской квартире? Родители никогда не говорили о нем подробно – только отмахивались: «Странный был человек, уехал и не вернулся».
Он вскрыл второй конверт.
*«Маркс,
Если ты читаешь это, значит, я не вернулся. Или не смог, или… не захотел.
Дом в Черничном – не просто наследство. Ты должен его продать. Сжечь. Разобрать по кирпичам. Но ни в коем случае не оставайся там. Особенно – не входи в комнату за камином.
Там есть дверь. Она замурована не просто так.
Если почувствуешь, что кто-то стоит за спиной – не оборачивайся.Если услышишь голоса – это не ветер. Если увидишь тени – это не игра света.
Прости меня. Я должен был предупредить тебя раньше.
Л. В.»*
Бумага дрожала в пальцах. Маркс перечитал письмо трижды, будто ожидал, что между строк проступит скрытый смысл. Но там не было ни кода, ни намеков – только холодный, почти клинический страх.
Дорога до Черничного заняла шесть часов. Последние двадцать километров – по разбитой грунтовке, петляющей между чахлых берез. Деревня встретила его пустынными улицами и тяжелым взглядом старухи, сидевшей на лавочке у колодца.
– Вам кого? – спросила она, не отрываясь от вязания.
– Дом Воронцова.
Спицы замерли.
– Двенадцатый… – она медленно подняла глаза. – Ты не его ли сын?
– Племянник.
– А… – в ее голосе прокралось что-то вроде жалости. – Тогда тебе туда.
Она махнула рукой в сторону леса.
– Последний дом перед чащей. Только смотри…
– Что?
– Ничего. Иди.
Дом оказался больше, чем он представлял: двухэтажный, с облупившейся серой краской, ставнями, плотно закрытыми, словно веки мертвеца, и крыльцом, которое скрипело под ногами, как кости.
Ключ, приложенный к письму, с трудом повернулся в замке.
Запах ударил в нос сразу – затхлость, плесень и что-то еще… сладковато-гнилостное. Маркс зажег фонарик (электричества, судя по всему, не было). Луч выхватил из темноты зал с массивным дубовым столом, кресло с протертой обивкой и…
Камин.
Именно за ним, согласно письму, должна была быть та самая комната.
Он подошел ближе. Камень камина был покрыт паутиной, но под слоем пыли угадывалась странная кладка – будто часть стены была добавлена позже.
Маркс провел рукой по шершавой поверхности.
И тут —
Стук.
Тихий, но отчетливый. Из-за стены.
Он отпрянул.
– Кто… кто там?
Тишина.
Потом – скрежет, будто что-то поцарапало камень изнутри.
Сердце колотилось так, что звенело в ушах. Маркс сделал шаг назад, и в этот момент фонарик выхватил из темноты еще одну деталь: на полу, у самого камина, лежал листок бумаги.
Он поднял его.
«Маркс, если ты это читаешь – ты уже внутри. Оно знает. Беги.»
Почерк был его собственный.
