Просыпалась я медленно, словно по частям. Сначала
обоняние. Стали пробиваться запахи: древесины, словно рядом срубили
огромное дерево, ель или тополь, если бы я только понимала
что-нибудь в дендрологии. Сладостью ванили и яблоками. Горящими
дровами и сушёными травами. На фоне «природных» запахов выделялся
резковатый запах мужского парфюма, исходивший прямо от подушки, на
которой я просыпалась. Последний казался чем-то чужеродным,
абсолютно лишним в царстве первобытных ароматов природы, насколько
я могла представить себе эту самую «природу».
Появился слух. Далёкий шум, похожий на завывание ветра, я
услышала первым. Следом – потрескивание горящих дров. Чьё-то
громкое, неровное сопение совсем рядом. Странно, я не испугалась и
не удивилась этому сопению, будто каждый день просыпаюсь под чьи-то
вздохи в ухе.
Осязание дало понять, что лежу я в тёплой постели,
укутанная в мягкое одеяло, как в кокон. Подо мной упругий матрас,
под головой уютная подушка, а рядом, поверх одеяла, лежит что-то
крупное и не даёт мне повернуться, прижав одеяло своим весом.
Вернее – кто-то, раз неровно сопит в ухо.
Глаза открывать было боязно. Факт того, что я жива,
слышу, осязаю, чувствую запахи, могу пошевелить конечностями, помню
собственное имя, возраст и даже вес, внушал оптимизм, однако
неопределённость географического нахождения этих самых конечностей
пугала до лёгкого покалывания в пальцах рук.
Со зрением тоже проблем не было. Я оглядела пространство
вокруг себя. Невысокий потолок с огромными деревянными балками.
Такие же деревянные стены. Круглый стол на одной большой резной
опоре по центру. Несколько громоздких, деревянных стульев вдоль
одной стены, вдоль другой – стеллажи из толстых досок и шкаф с
яркими ручками в виде каких-то фигурок. У комода рядом с кроватью
такие же ручки при ближнем рассмотрении оказались вырезанными
зверятами. Как в детском саду – тут тебе и кривобокая лиса, и
разноухий заяц, и цапля с носом пеликана. Грубоватой кладки
настоящий камин с горящими дровами. И два словно сошедших из
каталога итальянской мебели кожаных кресла, закиданных покрывалами,
пледами и одеялами.
Избушка трёх медведей, если бы не отсвечивающий серебром
ноутбук на столе, несколько электрических розеток и телевизор,
пристроившийся прямо перед кроватью.
Кое-как выпроставшись из-под одеяла, выслушав недовольное
ворчание за спиной, я перевернулась, чтобы, наконец, познакомиться
с тем, кто лежит рядом. По всем законам логики это необходимо было
сделать сразу, как только почувствовала что-то за спиной, вернее,
кого-то. Только, судя по тому, что я не могла вспомнить, где я и
как здесь очутилась, логика – не самая сильная моя сторона на
сегодняшний день.
На меня смотрела морда. Вернее, нос на морде. Большой
чёрный нос на огромной дымчатой морде, прикрытый большой светлой
лапой. Волк? Рядом со мной спал волк?
Я попятилась от… волка, с ужасом наблюдая, как
приоткрылся сначала один тёмный глаз, следом второй, приподнялась
голова и встряхнула ушами, чтобы начать медленно и лениво
поворачиваться вокруг своей оси.
Он же не собирается меня сожрать? Вот так, живьём?
Совсем-совсем живьём? Даже не отварную, как куриную грудку с
овощами и лавровым листом. В подтверждение моих истеричных,
прыгающих в хаотичном порядке мыслей, волк потянулся, ткнул мне в
шею холодным носом и издал утробный звук.
Ёжкины морковки!
Я зажмурилась, попятилась в ужасе, размахивая руками, как
впервые ставший на крыло птенец, и шлёпнулась на пол, почувствовав
ушиб мягким местом, а у лица – холодный нос и горячее дыхание. Всё
тот же утробный звук, похожий на недовольное ворчание, был мне
ответом. Жрать меня, кажется, не собирались. Во всяком случае, в
сыром виде, без овощей и лаврового листа.
