ОТ АВТОРА
Этот роман – не попытка романтизировать криминальный мир девяностых и нулевых. Это попытка понять его как явление. Как симптом. Как диагноз времени, когда страна, содрогнувшись от перемен, рухнула в бездну, и на ее обломках выросли новые порядки, новые боги и новые жертвы.
Петербург здесь – не просто декорация. Он – главный герой. Он – соучастник и свидетель. Город контрастов: безумной красоты и ледяного бездушия, великой истории и сиюминутной жестокости. Город, где Нева несет в залив не только льдины, но и отблески кричащих неоновых вывесок, и шепот больших денег, пахнущих порохом и потом. Город, который сам балансировал на острие ножа, как и его обитатели.
История Феди Попова, его братьев по оружию и его врагов – это история заката целой эпохи. Эпохи «смотрящих», «авторитетов», «общаков» и «крыш». Эпохи, где понятия «чести» и «предательства» имели специфический, но все же вес. Эпохи, которая рухнула под натиском новой реальности – холодного расчета, чужих денег и абсолютной беспринципности, представленной Турой. Это история о том, как старые боги, уверенные в своей вечности, оказались смертны. Как их кровь и амбиции смыл вечный питерский дождь.
Я не судья своим персонажам. Федя, Лысый, Тесак, Лихач – люди своей эпохи, своего выбора, своей трагедии. Мурат, Тура, Камилл – порождение хаоса, в котором выживает сильнейший и безжалостнейший. Они все – продукты системы, возникшей на стыке развала империи и дикого капитализма. Системы, где жизнь была разменной монетой, а город – полем боя.
Писать эту книгу было погружением в мрак. В запах сырости, крови и дорогих духов. В хриплый шепот страха и грохот выстрелов. В холодный, всепроникающий питерский дождь, который, кажется, способен смыть все – и грехи, и память, и самих богов. Но он смывает не все. Остается ощущение утраты, горечи и вопроса: а был ли другой путь? Для них? Для города? Для страны?
Этот роман – памятник. Памятник тем, кто сгорел в пламени тех лет. И тем, кто выжил, унося в душе шрамы и мертвых богов. Памятник городу, который пережил всех своих хозяев и остался собой – прекрасным, равнодушным, вечным.
Спасибо Петербургу. Его дождям. Его туманам. Его граниту. Его духу, который вдохнул жизнь в эту мрачную сагу.
«Это произведение является художественным вымыслом. Все имена, персонажи, места и события либо являются продуктом воображения автора, либо используются в вымышленном контексте. Любые совпадения с реальными людьми, живыми или умершими, организациями, событиями или локациями являются чисто случайными».
Петербург. Конец девяностых. Город, вывалившийся из одной эпохи и не вписавшийся в другую, балансировал на острие ножа. Нева, серая и тяжелая, несла в Финский залив не только льдины, но и отблески кричащих неоновых вывесок, и шепот больших денег, пахнущих порохом и кровью.
В кабинете, больше похожем на бункер, чем на офис, под светом единственной лампы сидел Федор Попов. Федя. Смотрящий. Его пальцы медленно перебирали янтарные четки. Перед ним лежали пачки купюр – плотные, пахнущие краской и страхом. «Крыша». Плата за порядок. Его порядок.
За окном моросил вечный питерский дождь. Федя его почти не слышал. Он слышал другое: тихий звон золота в сейфах его союзников, скрежет арматуры на стройках, которыми он прикрывал отмыв, шелест купюр в карманах «общака». Он слышал город. «Свой» город.
Рядом, в тени книжного шкафа с нечитанными томами, стоял Тесак – Владимир Иванов. Каменное лицо, взгляд, выхватывающий малейшее движение за дверным глазком. Сила. Надежная, как штык. Внизу, у подъезда, ждал «мерседес» с затемненными стеклами. За рулем – Лихач, Дмитрий Курган, чьи руки знали дороги Питера лучше любого штурмана. А за дубовым столом, аккуратно раскладывая бумаги, сидел Лысый – Андрей Лысенко. Мозг. Финансы. Тонкие сети контроля, наброшенные на рынки, автопарки, ларьки.
