Глава первая: Йен
Всех гостей на свадьбе можно
разделить на три категории.
Самая большая – это родственники. Их
много, они разные, громкие и обычно именно они начинают травить
старые анекдоты, выдавая их за семейные байки.
Вторая – это друзья. Много говорят,
много веселятся, громче всех кричат «Горько!»
И третья – это такие, как я. Кого
приглашать не хочется, но нужно. Потому что это будет слишком
заметно и странно.
— А как вас зовут? – пододвигается
ко мне сидящий справа мужчина лет сорока. У него неопрятные усы и
некрасивые, как будто выцветшие на солнце мутные глаза. – Я вот
Алексей.
— Йен, - говорю я и пригубливаю, но
не пью, кислое до оскомины красное сухое вино.
У Саши всегда был дурной вкус на
алкогольные напитки. Намного хуже, чем на женщин.
— Как? – икает мой незадачливый
ухажер.
Стандартная реакция. Тяжело
объяснять людям, что меня назвали в честь героини известной
фэнтези-саги. Почему-то, например, имя Николь или Феодора звучит
намного понятнее, чем что-то, что начинается на почти самую
непопулярную букву алфавита.
— Йен, - терпеливо повторяю я и
чуть-чуть приподнимаю бокал, когда кто-то из родственников
заканчивает скучный тост предложением выпить за счастье
молодых.
Саша смотрит на меня через весь зал,
натянуто улыбается, как будто этот жест – не один из многих, а
огромный восклицательный знак над моей головой: «Эй, народ, у нас
тут бывшая!»
— А чем вы занимаетесь, Й… Йан? –
опрокинув в себя стопку, продолжает клеится сосед.
— Пишу книги.
— О!
Еще один мой «любимый» звук. Быть
работником банка или менеджером – это всегда «ничего себе!» или
«ух-ты!». Учительница, врач, работник сферы обслуживания – «как
интересно!». А писатель – это стопроцентное «О!» Как будто я заодно
признаюсь в том, что к способности складно собирать слова в
предложения у меня есть еще десяток щупалец, вторая голова на
затылке и философский камень в правом кармане.
Хорошо, что неуемная тамада снова не
дает гостям нормально закусить и отправляет всех участвовать в
дурацких конкурсах. Плохо, что на этот раз она явно нацелена
вытащить из-за стола даже самых больших молчунов. Вот как я.
— Так, нам нужны молодые девочки! –
У тамады профессиональная деформация – даже стоя рядом кричит так,
что закладывает уши.
Она берет меня за предплечье.
Ничего такого, кроме того, что это
вроде как слишком личный жест.
Но я быстро, как от горячего,
одергиваю руку и отступаю на шаг, потирая место, где ко мне только
что прикасалась чужая рука. Даже через одежду чувствую неприятный
до зубной боли контакт кожи с кожей. Тамада смотрит на меня с
непониманием, но быстро переключается на другую жертву.
Я не люблю, когда ко мне
прикасаются. Это старая и грустная история, если не сказать грязная
и болезненная. Сломанный стержень моей пирамидки, который я склеила
лишь бы как, чтобы не рассыпаться, и теперь, стоит случиться
шторму, надеюсь, что он выдержит еще немного. До следующего
ремонта.
Нас – пятерых женщин и пятерых
мужчин – выводят в центр огромного зала.
У Саши всегда было специфическое
представление о том, что значит «дорого и богато». Модный ресторан,
красная и черная икра на столе. И вишенка на торте – явно очень
дорогое платье невесты и бриллиант у нее на пальце. Если я хоть
что-то и знаю о человеке, с которым была вместе полтора года, на
весь этот пафос он потратил больше, чем может себе позволить. Все
ради пыли в глаза, показать своим друзьям, что он вскарабкался на
одну ступеньку выше.
Мне кажется, что наряд невесты
чересчур пафосный для, пусть и богатой, но «земной свадьбы». Такое
впору надевать, чтобы пройти целую процессию по ступенькам какой-то
виллы в теплых странах. Но разве бывшая может быть объективной?
