Мне ничего не нужно, но меня
ничем не удовлетворишь.
Жан Ростан
Ирина:
День рождения…
Терпеть не могу свой день рождения… Жуткий и горький праздник.
Каждый раз я старалась в этот день никому не попадаться на глаза:
уходила с работы, отключала телефоны, залезала под теплый плед и
пыталась читать то, что было в тот момент под рукой. Да, именно
пыталась. Но на душу давила, словно каменной плитой, видимо,
могильной, горечь. И безысходность. Эти две близкие подруги
были со мной всегда неразлучны. И портили мне все праздники.
Еще один год прошел. Теперь я стала старше еще на год. Еще год
приблизил меня к старости, дряхлости, маразму и смерти.
Да, я понимала,
что это всего лишь затянувшаяся депрессия, что мне, по-хорошему,
надо бы пойти пообщаться с образованным, высоко квалифицированным
психологом, пока меня, против моей воли, закутанную в смирительную
рубашку, не привезли в гости к психиатру, но… Это постоянное и
многозначительное но…
Что я объясню на
сеансе? Что у меня, умницы, красавицы, несмотря на мое высокое
социальное положение и хорошую заработную плату, развилась вдруг
черная меланхолия, постоянная депрессия? Так явно скажет: вот же
дура молодая зажралась. А не скажет, так точно уж подумает. Любой
так подумает на его (и любом другом) месте, да, наверное, и думает,
и говорит так. За спиной, конечно. В лицо мне никто никогда
подобного не скажет. Побоятся последствий. Трусы. Гадкие подхалимы
и трусы. Ненавижу. Всех их ненавижу!
Так, Ира,
успокойся, не психуй, это бессмысленно, начинай дышать медленнее и
глубже. Двадцать девять лет – еще не повод впадать в панику и
крушить всё подряд. Хорошо-хорошо, тридцать, хотя этот возраст
наступит только завтра. И завтра все на фирме, от последней
старушки-уборщицы до моего зама, будут с приклеенной
искусственной улыбочкой желать мне всего наилучшего и поливать
грязью за спиной. А я… Я снова прожила этот год одна.
Как там Славка
говорил? «Эх, Ирка. Была бы ты попроще и поспокойней, цены бы тебе,
моя дорогая, не было». Славка. Красавец, умница, спортсмен. Мое
разбитое сердце, моя не заживающая рана. Моя первая и, думаю,
единственная любовь. Мы прожили вместе с ним всего полгода, а душа
болит до сих пор. Потом он честно сказал, что ему нужна не
постоянно делающая карьеру волчица-одиночка, готовая в буквальном
смысле порвать всех и вся за очередную должность, а тихая и
скромная домохозяйка, нежная и ласковая молчаливая куколка, этакая
незаметная фиалка, которую можно изредка выводить в свет, с которой
никогда не будешь чувствовать себя на вторых ролях и будешь
гордиться тем, что ты – настоящий мачо. И ушел. Бесшумно закрыл
входную дверь и просто растворился в бесконечном шуме этого
сумасшедшего, никогда не спящего города. И я уже пять лет
безуспешно пыталась его забыть, выкинуть из головы, найти ему
замену. Недавно, плюнув на гордость, по-тихому, через свои каналы
навела справки. Он так и не женился. Видно, все еще ищет ту
единственную, свою незаметную фиалку.
Я тоже до сих пор
живу одна: без мужа, без семьи, без детей. Даже рыбок не завела,
так как даже за ними нужен постоянный уход, а я, с моим диким
образом жизни, дать им этого не в состоянии. Редкие встречи в
элитных ресторанах с постоянно меняющимися мужчинами разного веса,
разной внешности, разного возраста, но с примерно одинаковой
заработной платой, только чтобы не проводить очередной, пустой и
страшный, вечер в одиночку дома или в баре, работа, выгрызенная у
судьбы зубами, должность, полученная разными, далеко не всегда
честными, путями, долгожданный и заслуженный престиж, хорошие по
нынешним меркам деньги на нескольких банковских картах в разных
банках и шикарная многокомнатная квартира с евроремонтом, в которой
постоянно хочется выть от бесконечного, въевшегося в кровь
одиночества и душевной боли.
