Роберту Грейсу, герцогу Честерфилду, очень повезло с женой. Все
так говорили, да он и сам знал. Его маленькая Ребекка — бриллиант
чистой воды. Открытие сезона, девушка с безупречной репутацией и
идеальными чертами лицами.
Роберту бы порадоваться удаче, которая на него свалилась, и он
бы это сделал, тысячу раз сделал бы, но… была одна проблема.
Он не выбирал Ребекку. Не сам.
Всё решили задолго до того, как он стал герцогом. Даже до того,
как Бекки дебютировала. Это был скорее не брак, а сделка.
Соглашение и большая ответственность.
А если Роб что-то и понял в этой жизни, так это то, что он
ненавидит ответственность. Его бросало в дрожь от
одного только этого слова.
Но, конечно же, он не собирался говорить об этом Ребекке. Роб не
считал себя хорошим человеком, но даже он не был настолько
жесток.
Прошло два месяца с их свадьбы, и этого оказалось достаточно,
чтобы понять — Ребекка, в отличии от Роба, довольна их браком.
Румянец на ее щеках, блеск в глазах и застенчивые улыбки говорили о
том, что маленькая герцогиня уже влюбилась в него.
Роберт знал все признаки влюбленности, он видел их на женских
лицах даже слишком хорошо. И он нашел в себе силы сказать, что тоже
любит Ребекку. Это было не сложно.
В конце концов, Бекки была очаровательна. Просто она еще…
слишком юна для него, наверное. Что может дать ему
шестнадцатилетняя девушка? Кроме законного наследника, конечно
же.
Но с наследником Роб решил повременить, пока Бекки окончательно
не расцветет и не будет готова исполнить супружеский долг. Однако у
него были потребности, и уж они-то точно не могли подождать.
Жену ему хотелось позже, а женщину — прямо сейчас.
И сегодня на приеме у лорда Феррота ему хотелось одну конкретную
женщину.
Он осушил стакан бренди, наблюдая за выступлением Жюли Колетт —
оперной певицы, прибывшей в Британию прямиком из Франции и
поражавшей здешних мужчин своими… кхм-кхм… талантами.
Ее сопрано и правда звучало божественно. Роберту стало
интересно, на какие еще чудеса способен ее рот.
Мадемуазель Колетт была вовсе не так блистательна, как Ребекка —
черты лица грубоваты, волосы слишком тусклые, а манеры достойны
всех тех грязных слухов, что про нее ходили.
Но герцогу было плевать на ее манеры. Куда важнее казались ее
плавные изгибы и распутный огонек в глазах.
Роб ухмыльнулся. Да, для одной ночи вполне достаточно.
Как только ее выступление закончилось, он двинулся вперед, решив
не медлить ни секунды. Это будет быстрое завоевание, приключение на
пару часов.
Оставив юную Ребекку сплетничать с подружками, герцог проложил
себе путь до Жюли Колетт и учтиво поцеловал ей руку.
— Мадемуазель, — сказал он своим самым обольстительным тоном. —
Ваш голос может соперничать с пением ангелов.
Жюли кокетливо рассмеялась и ответила с милым акцентом:
— О, вы слишком любезны, милорд…
В ее глазах вопрос, и Роберт поспешил представиться:
— Герцог Честерфилд. Но для вас, прекрасная Жюли, просто
Роб.
— Ну что вы, герцог…
— Роб. Я настаиваю.
Он сделал свой голос ниже и поцеловал ей руку еще раз, не
отрывая взгляда от ее глуповатого лица, чтобы она точно смогла
заметить его желание.
И она заметила. Он видел это в ее глазах.
— Скажите, мадемуазель Колетт, — продолжил Роб, — а, лорд Феррот
уже показывал вам свое поместье?
На ее губах заиграла лукавая полуулыбка.
— Нет, перед выступлением мне довелось увидеть только пару
комнат.
— Какое ужасное упущение! А ведь он недавно приобрел несколько
редких акварелей Аткинсона. Уверен, вам будет интересно на них
взглянуть.
Роберт понятия не имел, чьей кисти принадлежали акварели в
спальне для гостей, где он расположился, но точно знал, что и Жюли
Колетт того не разберет. Кроме того, она будет занята другими,
более приятными вещами.
