– Извините, но вы нам не подходите, – натянув вежливую улыбку,
сидящая напротив женщина, захлопывает папку с моими
документами.
– Но вы же даже не посмотрели дальше первой страницы.
– Увы, Богдана Алексеевна.
– Ясно, – поднявшись с кресла, подхожу к массивному столу из
красного дерева, чтоб забрать свои документы. – Всё дело в том, что
вы испугались. Нет, не отвечайте. Я прекрасно понимаю: воевать с
Эриком Гофманом из-за обычного экономиста… Я бы на вашем месте тоже
не стала рисковать.
– Извините, но как есть.
Пожав плечами, не сложившаяся работодательница устраивает руки
на гладкой столешнице, сложив пальцы в замок. Видно, что она
напряжена, всё время поглядывает на входную дверь, что находится за
моей спиной.
Мне хочется сказать женщине, чтоб не нервничала так сильно. Я
уйду, не создам ей никаких проблем, а Гофман не вломится сейчас в
её кабинет и не разнесёт здесь всё в пух и прах. Хоть мой бывший
муж – тот ещё придурок, от которого стараются держаться подальше
многие люди в нашем городе, но всё же он не дикарь и не психически
больной, к сожалению (не скрою, в мыслях я мечтаю, что его закроют
в психушке на принудительное лечение).
Подхватив папку с документами, сую её в кожаный портфель.
Прощаюсь с хозяйкой небольшой аудиторской компании и спешу на
выход.
Оказавшись на улице, задираю голову к небу и истерически
смеюсь.
Хочется сыпать проклятиями в сторону бывшего мужа, но не
получается ничего кроме истерики. Какой подонок, знатно постарался
отравить мою жизнь, запустил свои лапы во все сферы, надавил
привычными ему рычаги да так сильно, что меня теперь на работу
никуда не берут.
Это было уже восьмое собеседование. Я рассмотрела все открытые
вакансии, которые удалось найти. Никого не зацепили: мой опыт
работ, высшее образование и красивые записи в трудовой книжке.
Абсолютно никто не предложил даже пройти испытательный срок!
Затянутое серой дымкой небо словно издевается надо мной, посылая
сверху первые крупные капли дождя. Мне бы уйти поскорее,
спрятаться, пока не промокла, но ноги словно в землю вросли – не
шевелюсь. В мыслях вся жизнь проносится. Победы, провалы – да всё
подряд вихрем кружит в голове.
Я хотела свободы, Эрик мне её дал. Развод был тяжёлым, Гофман не
хотел отпускать. Много раз просил меня остаться, не уходить.
Обещал, что он изменится. Признавался в любви, но я не дала ему
шанса. Его патологическая ревность, его дурацкий тест на верность –
стали моей последней каплей, убили меня морально и физически –
нашего ребёнка, которого я носила под сердцем. Не смогу переступить
через себя и простить Гофману всю ту боль, которую мне довелось
пережить. Ничто не мне не вернёт малыша, я даже не знаю, кто это
был: мальчик или девочка. Я бы хотела девочку…
Почувствовав, что промокла насквозь и дрожу как перепуганный
котёнок, потерявший мамку, оглядываюсь. Взглядом отыскиваю укромное
место в виде арки одной многоэтажки. Прячусь там.
Мобильный оживает знакомой трелью, на экране светится имя
мамочки. Принимаю вызов.
– Даночка, ну как у тебя дела? Всё хорошо? – волнуется мама, а я
глотаю подкатывающий к горлу ком и заставляю свой тон звучать
обыденно.
– Всё хорошо, скоро приеду домой.
– Как прошло собеседование? Тебя взяли на работу?
– Мам, дома поговорим. Я скоро буду.
Завершив звонок, прячу мобильный в сумочку. Сердце тарабанит
ошалело, нервы как натянутые провода. Из-за вселенской
несправедливости хочется орать как ненормальная, чтоб наружу
выплеснуть всю боль, но я сдерживаюсь. Нет, не буду. Ради мамы,
ради сына, ради дедушки и себя я не должна сломаться.
Через полчаса сдаю в ломбарде комплект из платины: колье с
рубином и такие же серьги. Это был подарок Гофмана за рождение
нашего сына. Воспоминания врываются в сознание, всё остро и по
живому, словно было вчера. До сих пор помню светящееся от радости
лицо тогда ещё любимого мужа. Как он тогда упал передо мной на
колени, называл "родной", благодарил за наследника. Тогда я была
счастливой по-настоящему. Ещё бы! Спустя столько лет ожиданий и
пустых надежд у нас с мужем наконец-то родился первенец.
