Меня любят скептически называть
ходячей энциклопедией или всезнайкой, хотя на самом деле это не
так. Невозможно знать все. Но мой круг интересов достаточно широк:
от способов и сроков разложения органики до рецептов слоеного
пирога. Естественно, ни печь что-либо, ни кого-то разлагать я
никогда не собиралась. Мне всего лишь интересно получить эту
информацию, ее я схватываю на лету, так сказать. Это мой способ
выживания в этом изменившемся мире.
Если что-то заинтересовало, я
должна, просто-таки обязана найти информацию о предмете интереса.
Это такая азартная игра, хоть какое-то веселье. Вот только иногда
лучше не задавать никаких вопросов, даже мысленно. Потому что не
все знания безопасны.
Эту мысль я повторила себе
пару-тройку раз, да только бесполезно. Я уже попалась на крючок.
Обычная рабочая ночь, сонный отель, шепот и пьяные разговорчики за
дверями номеров, рутинные обязанности — а потом я вошла в очередной
номер и обмерла.
На столе лежала чешуя. Крупные
блестяшки, некоторые размером с мой кулак, были вырваны с мясом и
наживо. Вероятнее, что наживо, иначе откуда столько крови? Ошметки
плоти были бледные, сероватые, это значило, что прошло едва ли
больше часа с момента разреза. Потом плоть ундиноров приобрела бы
желтый оттенок. Да и кровь блеклого красного цвета еще не застыла,
не присохла окончательно.
Я чуть наклонилась из стороны в
сторону, оглядываясь. Пятна крови покрывали и стол — круглый, на
длинной ножке, и его основание — тяжелое, металлическое, неровно
окрашенное черной краской, и старый тускло-зеленый ковролин. «Так
просто не отчистить, — мелькнула в моей голове мысль, — нужно брать
нашатырный спирт, только он кровь ундиноров и возьмет».
Идиотская мысль. Как будто других
проблем нет, кроме чистки!
На всякий случай я зажмурилась, но
мгновения спустя чешуя никуда не делась. Блестящая, с узором
мелкими ромбами — двух идентичных не бывало, это как с отпечатками
пальцев у людей. Говорили, что некоторые особо специфические
коллекционеры платят за подобный лот — целые чешуйки — тысячи, если
не десятки тысяч крон. Отвратительно, конечно, но факт. Ундинат
боролся с этим бизнесом уже второй год, но пока безуспешно.
Немногие решались выдать ту или иную группировку, даже несмотря на
огромное вознаграждение. Это как раз было понятно: зачем деньги,
если твою жизнь уничтожат бывшие подельники.
Я прикусила губу, чтобы немного
привести себя в чувство, а не пуститься в пространные мысли о
противостоянии властей и черного рынка. Так-то продавали не только
чешую ундиноров, а и другие части — животных, людей и тех, кто не
люди.
Но ведь мне не об этом думать
надо.
Мне ситуацию надо понять.
Так-то номер выглядел прилично, если
не концентрироваться на чешуе ундинора. За плотно закрытыми
жалюзями сверкал огнями и шумел квартал развлечений Ленпорта. А
внутри отеля тишина и порядок… И в этом номере так же — кровати
застелены, плафоны чистые, лампы вкручены все, на полках
нераспакованные халаты и тапочки, а стопки чая, кофе, сахара,
гигиенические штучки и другие необходимые постояльцам мелочи
прятались в небольшом ящичке. Под этим ящичком стояла тумба с
чашками и чайником-термосом, которую мне обычно до жути не
нравилось разбирать и протирать. Все на первый взгляд нетронутое.
Как будто сама комната и столик, на котором явно разделывали
ундинора, существовали в различных реальностях.
Или нет?.. На второй тумбе — между
креслом и кроватью — еще один след, что в номере определенно кто-то
был. Чашка с остатками кофе и окурки в пепельнице. Сигареты курили
тонкие, дамские…
В коридоре щелкнули двери лифта:
звук буквально заставил меня подпрыгнуть и окончательно валиться
внутрь номера, захлопнув за собой дверь. Вот так я и замерла: в
руках метелка для пыли, перчатки и средство для чистки зеркал. В
голове повторялись слова администратора «номер не сдали, но время
выезда уже прошло, так что проверь». Такое случалось, когда
постоялец просто сбегал из отеля, даже не попрощавшись, бросив
карту-ключ тут же в номере.
