Глава 1. Стальная кувалда
Тишина перед рассветом 11 февраля 1940 года была густой, тяжелой и лживой. Она давила на уши сильнее, чем грохот недавней артиллерийской подготовки. В промерзшем блиндаже, пахнущем хвоей и махоркой, полковник Сергей Огурцов смотрел на секундомер.
Палец в толстой перчатке застыл над кнопкой. За стенами блиндажа, в нескольких сотнях метров, вгрызшись в мерзлую землю, затаились штурмовые группы.
Там, среди них, был его старый товарищ, сержант Михалыч, который перед атакой лишь хмуро буркнул: «Прорвемся, Яковлевич. Не впервой». А здесь, рядом с ним, почти не дыша, стоял юный лейтенант Скворцов, сжимая в руке ледяной корпус полевого телефона. Все ждали.
Секунды тянулись, как резина. Или его план сработает, и неприступный бетонный монстр, дот «Поппиус», захлебнется в собственной крови и пыли, открыв дорогу дивизии. Или он, Огурцов, похоронит под этим бетоном сотни своих людей и свою репутацию командира. Третьего не дано.
«Ну же…» – беззвучно шепнул он.
И в этот момент земля содрогнулась. Не от далекого гула, а от близкого, глухого, нутряного взрыва, который будто ударил снизу, в самые подошвы сапог. Лейтенант Скворцов вздрогнул, а Огурцов медленно выдохнул пар, который тут же заиндевел на воротнике полушубка.
Это были его саперы. Это сработал главный заряд. Тишина после этого взрыва была уже другой – не лживой, а мертвой. Она означала, что стальное сердце врага остановилось.
– Связь! – хрипло бросил Огурцов. – Что у Михалыча?
Скворцов судорожно крутил ручку аппарата, вслушиваясь в треск помех. Наконец, его лицо просветлело.
– Есть, товарищ полковник! Голос Михалыча! Кричит… одно слово кричит: «Вошли!».
Огурцов не улыбнулся. Он лишь на секунду прикрыл глаза. В этот миг триумфа он думал не о славе, а о том, сколько его парней сейчас остались лежать на снегу, расплатившись своими жизнями за эту победу. И главный вопрос, который он задавал себе: стоила ли она того?
Ответ был очевиден, но от этого не становился легче.
***
Еще неделю назад на совещании в штабе армии на его план смотрели с откровенным недоверием. Молодой, дерзкий полковник, бывший кавалерист, предлагал немыслимое.
Не штурмовать укрепрайон по всей ширине, а бить в одну точку. Собрать всю артиллерию, какая только есть, в один кулак и сорока минутным огненным шквалом превратить ключевой дот в крошку.
– Это же какой расход снарядов, товарищ Огурцов! – морщился седой интендант. – Нам за каждый отчитываться.
– За людей тоже отчитываться приходится, – отрезал Сергей. – Только их, в отличие от снарядов, на складе не получишь.
Его поддержали, но со скрипом. Дали добро, но смотрели так, будто заранее списывали и его, и его дивизию. И вот теперь, когда все получилось, он чувствовал не радость, а огромное, выжигающее изнутри опустошение.
Перед штурмом он сам ходил по траншеям. Он знал – командир должен быть там, где его люди. В одном из окопов он наткнулся на группу бойцов, столпившихся вокруг весельчака, московского шофера Василия по прозвищу «Балагур». Тот, заметив полковника, ничуть не смутился.
– О, товарищ полковник, а мы тут как раз анекдот про вас травим! – подмигнул он.
– Ну-ка, удиви, – Огурцов присел на ящик из-под патронов.
– А что тут удивлять? Говорят, наш комдив перед атакой финнам ультиматум послал. «Сдавайтесь, – говорит, – а то хуже будет». А финн ему отвечает: «А что может быть хуже, чем сорокаградусный мороз?». А наш ему: «Может. Сорокаминутный артобстрел!».
Солдаты сдержанно, нервно хохотнули. Шутка была так себе, но она разрядила воздух.
– Смотри, Балагур, – серьезно сказал Огурцов, поднимаясь. – Чтоб после боя у меня в штабе этот анекдот повторил. Лично. Понял?
– Так точно, товарищ полковник! – отрапортовал Василий. – Буду в обязательном порядке!
