Говорят, утро вечера мудреней. Врут. Иногда утро бывает такое,
что всё только больше запутывается.
Тимур несколько месяцев ходил мрачный, разговаривать не
хотел, зато не упускал случая уколоть за любую мелочь. Я
сначала недоумевала, списывала на усталость. Потом оправдывалась,
потом переводила разговор в другое русло. Спорила. А после устала и
попросту закрывала глаза на его ворчание и придирки.
Пока прошлым вечером он не сказал:
– Прости меня, Поль. – Темный внимательный взгляд, знакомое, до
последней щетинки изученное лицо, сведенные брови.
– Говори, – взглянула я искоса, продолжая мешать на сковороде
пасту на ужин.
Убрала со лба упавшую прядь, заметила, как тяжело Тимур
опустился на кухонный диван. А ведь хорошее начало разговора. Было.
Потому что Тимур заговорил торопливо, и продолжение мне уже не
понравилось.
Среди вываленной на меня информации я ухватила главное: это не я
не такая, это та, другая просто лучше. Поэтому нам стоит
пожить отдельно.
–– Я вообще-то кредит на тебя взяла, – это было первое, что
пришло мне в голову, когда дрогнувшими пальцами я выключила огонь
на плите.
Дура, конечно. Сама знаю.
Но тогда были средства и желание помочь мужу, которого постигла
неудача на работе, не выплатили премию. Всего лишь временная
досадная неприятность, да... Куда на самом деле делись все его
сбережения я сейчас знать не хотела.
Боже, ну серьезно, только не это.
– Ты сама предложила. – Он смотрел остро, колюче, давно готовый
к бою. Защищается, зная, что виноват. Хочет, чтобы я сорвалась,
чтобы вышла из себя и доказала этим, что я не такая.
Какой же подонок, а! Дико захотелось схватить что-нибудь
тяжелое и ударить его. Увидеть, как его насупленное выражение лица
превратится в растерянное, увидеть боль – такую, что сейчас
раздирала мне сердце.
– Проваливай, Тим. Уходи! Сейчас. – Я изо всех сил сжала рукоять
сковороды, уговаривая себя сдержаться и не опрокинуть сковородку
ему на голову.
Он еще что-то говорил, сухо и по-деловому, но мне было
плевать. В какой-то момент я поймала себя на мысли: вот это
самообладание, вот это я молодец! Ай да Полина! От меня уходит муж,
а я терпеливо слушаю его слова. Даже улыбаюсь. Хоть и не очень,
видимо, душевно.
А потом он и правда ушел, наскоро покидав в чемодан вещи. Я
слышала, как шуршат пакеты. И вот уже хлопнула дверь, заставив
вздрогнуть. Я осталась на кухне, слыша шум дверей лифта и
шаги. Налила себе бокал вина. Подумала, вылила его в раковину и
взяла коньяк. Дорогой, армянский, берегли на особый случай: вот и
он, родимый.
В доме стало оглушительно тихо. Тикали часы. Я опустилась на
стул, повертеле в руках бокал и взглянула в окно, все еще не
веря, что так закончился мой двухлетний брак. Как-то… бездарно, что
ли? И ведь это Тимур в свое время отбивал меня у другого, красиво
ухаживал, боролся до последнего и терпеливо ждал. А когда добился,
видимо, стало скучно. Эге-гей, новая недоступная принцесса ждет в
другой башне! Вперед, Марио.
Зазвонил телефон: оглушающе громко задребезжал стеклянный стол.
Я покосилась на экран: снова помощница и наверняка про очередную
проблему на работе. Со второго раза, дрогнувшими пальцами я
отключила звонок. Подождет до завтра, у меня тут вообще-то мир
рухнул. По крайней мере обвалилась в пропасть весьма значимая его
часть.
А потом я допила бокал, добрела до кровати, не чувствуя под
ногами опору, и повалилась на покрывало. Приоткрытый шкаф зиял
опустошенными полками. И вот именно этот пустой шкаф меня добил.
Если раньше подсознание (с коньяком на пару) глушили боль, то
сейчас она обрушилась настоящим цунами.
Я без звука уткнулась лицом в подушку, и вся “молодец-Полина”
закончилась, а в голове началось что-то бессвязное и мутное.
Подумать только! Он ведь меня бросил. Так долго завоевывал, чтобы
так подло кинуть, измучив предварительно своими придирками.
Предатель. Ненавижу!.. И кредит этот чертов!
