— Егорушкин, ну, что это за
галиматья, прости, Господи! — мне так и хотелось треснуть этого
наглого студента паркером по башке.
Я уже полчаса читаю дипломную
работу, раздражаясь с каждой минутой всё больше и больше. Досада от
самого студента, от наглости или тупости написанного.
Сам же выбрал тему диплома «Золотая
лихорадка в истории Бразилии» и сейчас пишет такой бред, что
портреты первооткрывателей Бразилии краснеют.
— Виктория Павловна, почему же
галиматья? — смотрит на меня своими невозможными чёрными глазами
Егорушкин Михаил, который в ведомости успеваемости записан, как
Мигель.
У него и правда внешность Мигеля.
Яркая, испанская, привлекающая взгляды.
Я когда первый раз увидела, глазам
не поверила. Егорушкин Мигель! Ошизеть, как говорят и говорили мои
студенты. Весь студенческий сленг не запомнишь. Я ведь преподаю уже
больше тридцати пяти лет.
Выгляжу я, конечно, моложе, своих
шестидесяти лет, но, увы, не на сорок пять. Ни детей, ни плетей. Не
сложилось, как-то с семьёй.
Всю свою жизнь я посветила
студентам.
И вот сидит передо мной на первой
парте этот юный ловелас и буквально сверлит меня взглядом. Я
невольно оглядываюсь. Ну мало ли, может за мной стоит Белкина,
известная кокетка нашего университета. Но нет, мы с ним одни.
Я невольно теряюсь от его взгляда.
Ненормально это, когда молодой студент испепеляет взглядом пожилого
препода. И взгляд этот далёк от ненависти.
— Послушай, Егорушкин, — терпеливо
объясняю ему я, — Не было кофейных плантаций в Бразилии в конце
семнадцатого века. Ты понимаешь, что кофейные зёрна завезли только
в восемнадцатом?
— Откуда вы знаете, Виктория
Павловна? — Нагло спрашивает меня Мигель, тьфу, Михаил. Да не важно
уже, как его зовут.
Я просто теряю дар речи от такого
вопиющего нахальства. Мне кажется, что у меня даже очки задрожали
от возмущения.
— Оттуда, Егорушкин, куда тебе не
пришло в голову посмотреть. Из книг. Жизнь не одни бразильские
сериалы…
— Да, вы что? А что же ещё? —
Вызывающе спрашивает меня мальчишка.
Да, что с ним такое сегодня? Он
никогда не был особо одарённым студентом. Все силы уходили на
поддержание прекрасной физической формы. Михаила природа одарила
классической мужской фигурой – узкие бёдра, широкие плечи. Он же
создал себе рельефное, накачанное тело, на которое пускали слюни
все женщины университета от семнадцати до семидесяти пяти лет.
Егорушкин профессионально занимался
спортом. Выступал на соревнованиях, защищая честь университета,
города, района, края. Сколько у него кубков и медалей за
исключительно первые места и не сосчитать.
В деканате постоянно за него просят,
я же не иду ни на какие уступки. В итоге эта звезда спорта местного
разлива выбирает именно меня руководителем своей дипломной
работы.
Что им двигает, я честное слово, не
понимаю. Никогда не испытывала к нему симпатии. И он это знает.
Теперь вот сижу и не знаю, то ли плакать, а то ли смеяться.
— Вы предвзято ко мне относитесь,
Виктория Павловна, — заявляет Егорушкин.
— Послушай, юный наглец, — закипаю
я. Редко себе позволяю в таком тоне разговаривать со студентами, но
похоже это именно этот случай, когда можно отступить от правил. — Я
преподаю историю Бразилии больше тридцати лет. Я неоднократно была
там. В конце концов я доктор исторических наук, специализирующийся
на Бразилии. И ты мне сейчас говоришь, что я не права.
Эмоциональный накал достигает своего
пика. Я не сдерживаюсь и указываю ему на дверь.
— Подите-ка вон, Мигель, — звенящим
от возбуждения голосом говорю я. — Переделайте работу полностью. А
ещё лучше принесите последний вариант, когда вы ещё самостоятельно
не поменяли тему диплома с золотой лихорадки на развитие кофейного
дела в стране.
