Ветер, рассвирепевший не на шутку,
метался в полночном небе, в ярости раскидывая свинцовые тучи по
небосклону; накрапывал мелкий колючий дождь; деревья стонали от
порывов урагана, гнулись к земле, швыряя последнюю листву на землю,
а вековые сосны сыпали градом иголок, словно мелкими копьями.
Страшная ночь, когда и собаки прячутся в конуре, прижав от страха
уши и скаля зубы на неведомую опасность...
Изрытая конскими копытами лесная
земля сочилась влагой. Совсем недавно промчались тут злобным осиным
роем чужаки, загонявшие людей словно дикого зверя, не щадя ни
детей, ни женщин. Смертельной угрозой проникали они к городам
русичей, надеясь на богатую поживу. Так и в этот раз, пробираясь
лесами да околотками, чтобы не попасть на глаза княжеским дозорным,
неслись воины через бурелом, не боясь переломать ноги лошадям.
Молча и страшно, без единого звука, словно ожившие кошмары.
Неслышно было воинственных кличей, хоронились недруги в лесных
тенях, укрывались тёмной полночью. Скоро уже покажется приграничный
город – Вежа, где на всех хватит богатой добычи и каждому
достанется по доброму рабу, похвалит хан своих нукеров за добытые
трофеи.
В низенькой землянке, что скрылась в
густом лесу, на границе непроходимого соснового леса, сидела на
полу старая ведунья, прижимая к себе растерзанное, в кровоподтёках
тело девочки. Она баюкала мёртвую, словно родное дитя, глаза
старухи были сухими, лишь глухие рыдания сотрясали её тощую,
костлявую грудь. Одежда на ней была разорвана, руки и лицо
покрывали синяки и ссадины. Вырвавшись из забытья, старуха бережно
положила тело девочки на землю и, поправив на ней лохмотья,
оставшиеся от платья, на негнущихся ногах доковыляла до стола.
Схватив старый иззубренный нож, опустилась на колени. Расчистив от
мелкого мусора пятачок земли перед собой, ведунья, сжав зубы,
полоснула вдоль запястья холодным лезвием кинжала. Кровь, словно
нехотя, лениво наливаясь багряными каплями, показалась из раны.
Отшвырнув нож, старуха подняла
безумные глаза к потолку жилища:
- Морана! Внемли мне! – голос
ведуньи напоминал вой раненого зверя, нагнувшись к земле, она, то
шептала, то кричала слова заклинания, прочерчивая своей кровью на
полу древние руны отмщения и смерти. Её шатало от изнеможения, но
рука оставалась тверда, лишь когда последний знак занял своё место,
всё тело старухи сотрясла дрожь, и она без сил опустилась на землю,
прижимая окровавленную ладонь к рунам:
- Написано кровью, скреплено кровью…
- бормотала старуха, накрывая рукой древние знаки. Жизнь по капле
покидала её тело, из последних сил перевела она взгляд на свою
воспитанницу: лицо девушки было спокойно, невидящим взором смотрела
она в вечность туда, куда ушла её душа. – Пошли воина, что спасёт
люд простой, убережёт детей, матерей их и стариков…
В этот миг содрогнулся мир, по лесу
прокатился глухой стон, деревья заскрипели, роняя сучья на землю,
по округе пронёсся волчий вой.
- Услышала, - улыбнулась одними
губами старуха. Она конвульсивно вздрогнула, её взгляд затуманился,
рот застыл, до остатней минуты шепчущий слова проклятий. С
последним вздохом прикрыла она глаза, большая капля крови застыла
на изрезанном запястье.
***
Воевода Могута
Мстиславович
По лесу, нехожеными звериными
тропами, ехал всадник. Его широкогрудый конь мягко переставлял
копыта в прелой листве, не издавая ни звука. Словно понимал, что
нужно сберечь хозяина и его драгоценную ношу от чужаков.
Могучий воин был в железной
кольчуге, опоясанный кожаным широким поясом, с притороченным к нему
мечом, что не каждый воин сможет поднять. Голову его покрывал шлем
с бармицей (прим. автора – кольчужная сетка, защищающая
шею
