Коснёшься мужчины – умрёшь. Так гласит предсказание обо мне. С
этой правдой я живу так долго, что уже почти не болит. Совсем одна,
в самом сердце запретного Тихого леса, где нет и не может быть
никаких мужчин.
Не было. До сегодняшнего дня, когда я нашла одного под деревом,
почти мёртвого. Лежит, не шевелится… неужели выпит до дна
Тишиной?
«Тэми! Не смей его трогать! И даже не подходи!»
Совёнок на плече нервничает, перебирает когтистыми лапами,
распускает мягкие крылья. Глажу коричневую спинку, успокаиваю
маленького друга.
- Тише ты! Расшумелся. Я его не трогаю, просто смотрю.
«Знаю я твоё «просто». Да у тебя на лице написано, что уже
думаешь, как этого верзилу спасать. Забыла о пророчестве?
Признавайся – забыла, забыла?!»
Сверкает на меня чёрными бусинами глаз, резко касается щеки
холодным клювом – упрекает.
Вздыхаю:
- Нет, я не забыла.
Забудешь тут!
Как из глубин тёмной реки, всплывают в памяти воспоминания.
Слова старой Верды, моей покойной наставницы
…Над Тихим лесом плыла зимняя ночная дрёма, где-то ухали
совы, трещали дрова за печной заслонкой, в маленькое оконце светила
полная охотничья луна. А я, пятнадцатилетняя тогда ещё, совсем
глупая девчонка, с раскрытым ртом слушала то, что казалось мрачной
сказкой, будто и не про меня вовсе – но легло приговором на плечи,
перечеркнуло будущее, вымарало из него все лишние дороги и пути, и
оставило только один. Быть новой Хозяйкой Тишины.
Запомни, милая! Лишь раз в поколение рождается настоящая
Хозяйка. Огромный дар, огромная ответственность. Жизни многих будут
зависеть от твоей магии, от силы духа, от мужества. А потому у тебя
самой нет права на собственную жизнь. Останешься навечно в этом
лесу, беречь покой спящего мира. И никогда – слышишь ты? – никогда
не коснёшься мужчины. Потому что это – верная смерть для таких, как
мы.
Отболело. Смирилась. Приняла свою судьбу. Пять лет уж несу это
бремя – три из них полновластной Хозяйкой Тихого леса. И мне в моём
одиночестве очень даже хорошо и спокойно. Мне в нём уютно – как в
тёплом одеяле.
«Тэмирен, я серьёзно! Сейчас же идём домой!»
Ну всё. Раз Совёнок помянул моё полное имя, значит, сердит не на
шутку. И по-хорошему, я должна бы его послушать и повернуть назад.
Но что-то держит. Цепенеют ноги, леденеют руки под плотными
кожаными перчатками, сердце выстукивает рвано и гулко. А порывы
ветра в сгущающихся сумерках, такие слабые здесь, в самом сердце
Тихого леса, не остужают горящих щёк. Я стою под сенью кружевного
клёна, по щиколотки в резных опавших звёздах, вдыхаю пряный лесной
дурман и кусаю губы.
В лесу темнеет быстро. Но даже в этой вечерней мгле я отчётливо
вижу чёрное на чёрном. Там, впереди – у могучего чёрного дуба.
Упрямый дуб, старый, на него всегда особенно много магии тратится,
чтоб защитить от Тишины.
И вот сейчас этот упрямец снова подкинул мне сложную
задачку.
Потому что меж его корней лежит человек. Мужчина.
Лежит лицом вниз и не шевелится. Тёмная фигура – чёрные волосы,
чёрная одежда. И можно бы подумать, что уже умер – но я чувствую
слабое дыхание жизни. Такое слабое, что вообще не представляю, как
он умудрился зайти так далеко в лес – это ведь, по крайней мере,
три ночи наедине с Тишиной! Но если я оставлю его сейчас, четвёртой
он точно не переживёт.
Подтягиваю выше перчатки, капюшон плаща накидываю на голову –
скрываю каштановые пряди, что ярким пятном цвета осенних листьев
маячат в полумраке. Жаль, глаза мои зелёные так легко не спрячешь –
Совёнок говорит, ночью бликуют, как у кошки.
«Тэмирен, ты совершенно безответственная, ужасная,
сумасбродная…»
Делаю шаг вперёд.
- Да хватит уже! В ушах звенит от криков.
Совёнок обиженно замолкает, а я уверенно шагаю через хрустящий
подлесок. Короткая, до щиколоток всего, светло-голубая юбка не
мешает – место не слишком заросшее, я часто здесь хожу и торю
тропы. Может, так на меня и вышел этот странный человек, что не
побоялся сунуться один в пугающий округу до чёртиков лес. Проследил
по тропам.
