Ветер гудел за стеклом лимузина, завывая низким басом, словно оперный певец, разминающий голос перед выходом на сцену. За тонированными стеклами проплывал ночной город – ослепительный, холодный, усыпанный бриллиантами неоновых вывесок и слепящими нитями фар. Он был красивым, как самец павлина, распустивший хвост, и таким же пустым. Стефания знала это лучше кого бы то ни было. Ее мир лежал в его сияющих недрах, но сам он был для нее не более чем декорацией.
Она провела пальцами по мягкому бархату сиденья, отгоняя призрак легкого волнения. Оно было всегда – этот холодок на грани страха и азарта, щекочущий основание позвоночника. Без него не было и кайфа. Без него все это превращалось в рутинную, хоть и хорошо оплачиваемую, работу.
«Не работа, – поправила себя мысленно Стефания. – Искусство».
Лимузин бесшумно остановился у подъезда одного из тех немых, надменных особняков, что прячутся за высокими заборами, делая вид, что им нечего доказывать этому миру. Шофер, безликий человек в идеально сидящей форме, открыл дверь.
– Вас будут ждать, мисс, – произнес он безразличным тоном, глядя куда-то в пространство перед собой.
Стефания кивнула, не удостоив его взгляда. Ее внимание уже было внутри. Внутри этого дома, где ее ждал Сергей Валерьевич Орлов. Человек, чье состояние исчислялось цифрами с таким количеством нулей, что они могли бы опоясать земной шар. Человек, чье высокомерие было столь же велико, как и его капитал. И человек, который через пару часов будет лежать нищим и разбитым, хотя еще не подозревает об этом.
Ее каблуки, острые, как стилеты, отмеряли четкий, неспешный ритм по мрамору подъезда. Тук-тук-тук. Стук ее сердца был ровнее. Дверь открыл дворецкий. Его лицо было маской почтительности, но в глазах Стефания прочла привычную для этого мира смесь восхищения и опаски. Она вошла, позволив снять с себя пальто из кашемира цвета ночи. Под ним оказалось платье – простое, черное, облегающее, стоившее больше, чем годовой доход среднего человека. Оно не кричало. Оно шептало. И все прислушивались.
Орлов ждал ее в гостиной, у камина, в котором потрескивали настоящие поленья. Атмосфера была выстроена идеально: приглушенный свет, дорогой коньяк в хрустальных бокалах, запах кожи и денег.
«Сцена готова, – мысленно улыбнулась Стефания. – Пора выходить актрисе».
– Стефания, – его голос прозвучал густо, пропитанный самоуверенностью и пятидесятилетним скотчем. – Я начал бояться, что вы передумали.
– Сергей Валерьевич, – ее голос был прохладным, как струя горного ручья, обещающим утолить жажду. – Я всегда держу слово. Особенно когда речь идет о таком… интересном предложении.
Он протянул ей бокал. Их пальцы едва соприкоснулись. Электричество. Искусственное, выверенное, как и все в ее движениях. Она позволила своему взгляду задержаться на его лице чуть дольше, чем того требовала вежливость, позволила уголкам губ дрогнуть в намеке на улыбку. Первый ход сделан. Пешка пошла вперед.
Они говорили ни о чем. О последней выставке в Гараже, о новых санкциях, о глупом поступке сына его друга. Стефания парировала его реплики с легкостью фехтовальщика, то поддаваясь, то слегка отступая, заставляя его двигаться за ней, думать, что он ведет эту партию. Она была идеальным зеркалом, отражающим его собственное величие, но с легкой, едва уловимой трещинкой томления.
Он говорил, а она изучала его. Жест руки, отводящий несуществующую пылинку с лацкана пиджака – нарциссизм. Взгляд, скользящий по ее декольте – похоть, приправленная чувством собственничества. Легкий пренебрежительный тон, когда речь зашла о его конкурентах – комплекс бога, не терпящего возражений.
«Слишком просто, – подумала она с легкой скукой. – Типичный образец. Хищник, который забыл, как охотиться, и ждет, когда добыча сама упадет к его ногам».
