Потолок размеренно покачивается,
кровать чуть поскрипывает, хотя она совершенно новая, но ни одна
мебель не выдержить такой неуёмной силы. Мощное тело дракона
нависает над Виоллой, идеальное тело, которым может обладать только
представитель сильнейшего рода, они крупнее обычных мужчин, каждая
черта, линия, изгиб скрывали опасную грацию, с которой Эрдман
овладевал ею.
Дыхание Ви лёгкое, прерывистое, его
— тяжелое, сильное.
Она слышит, как аромат его тела
изменяется, от терпкого и сильного до одуряющего притягательного,
свежий, словно горная река. Хочется выпить его до дна, почему так
мало его? Его всего мало?
Закусывает губы, чтобы не издать
постыдный стон, когда он вжимает её в упругую постель. Горячие
пальцы стискивают полушария ниже спины до боли, заставляя всё-таки
издать звук то ли боли, то ли удовольствия. Его ласки всегда на
грани боли. Странные противоречивые чувства смешиваются в Виолле —
наслаждение и протест, слишком порочно и неправильно испытывать от
этого удовольствие.
Одурманивающий поток подбрасывает
Виоллу на воздушных крыльях и несет прочь, куда-то ввысь, за
пределы супружеской спальни, заставляя её сжаться, а дракона сжать
челюсти и издать рык, а потом расслабиться.
Миг, и всё замирает.
Его звенящее напряжение сведённых
лопаток передается ей, сильные руки упираются в матрас по обе
стороны от её головы с разбросанными по тёмно-синей подушке
золотистыми локонами. Сквозь трепещущие чуть влажные ресницы Виолла
видит, как он смотрит на неё. Рассматривает каждую линию, разгоняя
по телу мурашки. Интересно, о чём он думает сейчас? Ему нравится её
тело? Или находит в нём изъяны? Девушка мучается в догадках. Не
дышит. Ей жадно хочется его коснуться, но страх, что она сделает
что-то не так, сковывает. И как только она осмеливается, Эрдман
отстраняется, демонстрируя своё горячее тренированное тело.
Магический рисунок на его груди в
виде алого дракона проявляется на коже где-то в паху, ярко сверкая,
быстро переползая по твёрдому животу на плечо. Даже мелкие алые
чешуйки проступили. Виолла приоткрывает губы в удивлении. Он всегда
неожиданно показывается ей на глаза, в этот раз во всей своей
красе, позируя, дразня, вызывая любопытство.
Рука сама тянется успеть коснуться
его пальцами, но жёсткий захват запястья заставляет вздрогнуть.
— Не нужно… — чуть хрипло просит
Эрдман, но в голосе считывается командный тон.
— Прости… — сжимает тонкие пальцы,
вдавливая ногти в ладонь.
Эрдман смотрит строго. Благородные
черты лица выдают чистоту крови, пульсирующие зрачки в синеве глаз
из-под бархата ресниц заставляют трепетать. Он слишком красивый
мужчина, с тёмными бровями вразлет, аристократическим носом и
твёрдым подбородком с чувственной линией губ. Чёрные волосы чуть
растрёпаны, несколько шёлковых прядей непослушно лежат на гладком
лбу, придавая его облику свободолюбивый вид. Ему шло. Ему всё шло,
и этот флёр страсти после близости в сочетании с грубостью и
надменной холодностью, которая порой ранит.
Виолла его совсем не знает, какие
мысли занимают его голову? Нравится ли ему с ней в постели? Чего он
хочет? Чего желает? О чём мечтает? Все эти вопросы оставались без
ответов уже несколько месяцев.
Взгляд Эрдмана опускается чуть ниже,
на её губы, пальцы на запястье сжимаются. Виоллу бросает в жар, она
не дышит, боясь пошевелиться, ожидая, что он что-то скажет.
Но Эрдман смыкает губы в линию, будто в чём-то разочаровавшись,
втягивает в грудь воздух и отворачивается, резко поднимается,
отпружинив от постели.
По животу скользит прохлада, спускаясь по разгоряченным бёдрам.
Девушка бессильно прикрывает веки, делает судорожный вдох.
Слышит, как шуршит одежда, крайним зрением наблюдает, как он
одевается. На нём уже надеты брюки, Эрдман застёгивает белоснежную
рубашку.
