— Раздевайся…
Я тряхнула мокрыми волосами, пытаясь проснуться.
— Что?
Мужчина медленно двинулся ко мне, заставляя вжиматься в стенку.
Нос забивал застарелый запах сигарет, гнилого паркета и… свежего
мужского тела.
Еще минуту назад я стояла в пустынном холле единственной в этом
захолустье гостиницы в надежде переночевать и переждать снежную
бурю. Мой отпуск подошел к концу, и пришло время долгой дороги
домой… Я стояла за стойкой рессепшена, сонно млея в предвкушении
горячей ванны и теплой постели, когда вдруг увидела лицо дедка, что
как раз тянулся за ключом от номера для меня. Проследив его взгляд,
я попала прямиком в свой персональный ад, минуя такое трудоемкое
действие, как неправедная жизнь и мучительная смерть. Впрочем,
последнюю мне вполне возможно придется сегодня пережить.
На пороге гостиницы, распахнув двери настежь, стоял… мужчина.
Это если мягко сказать… про оборотня. Совершенный убийца, абсолютно
голый. Тело только-только закончило меняться, но взгляд все еще был
звериным. И он смотрел на меня. Не успел он войти, а у ступней уже
натекла лужица воды — остатки от моментально сдавшегося горячему
телу оборотня снега. Тот, чье имя нельзя здесь даже думать без
разрешения! Я и пикнуть не успела, как он схватил меня за шкирку и
утащил в сторону ближайшего номера, рыкнув дедку еще не совсем
изменившемся голосом:
— Звони Киру!
И вот теперь он, зашвырнув меня в дальний угол номера,
приказывал мне раздеться… Нет, уродиной я себя не считала, скорее,
наоборот. Но оборотень вряд ли меня мог рассмотреть в коконе
пуховика с какого-нибудь пригорка и на что-то там позариться. Не
рассматривают они… Собственно, поэтому я и чувствовала себя в
безопасности весь отпуск здесь, в горах. Нарваться на оборотня у
приезжей девчонки шансов «ноль», а у меня — так вообще «минус
тысяча». И теперь происходящее казалось бредом редкого пошиба!
— Вообще-то у меня еще есть права здесь, или вы их уже
аннулировали? — голос почти не дрогнул, но это все, что не дрожало
у меня в складывающейся ситуации. Больше я ничем не владела.
— Здесь говорю я, — рыкнул зверь, подтверждая мои мысли. —
Замолчи и делай, что сказал! Или хочешь, чтобы я сам?
Красивое лицо исказилось от презрительной усмешки. Он был очень
красив, но холодной, режущей звериной красотой.
— Я бы предпочла, чтобы вы объяснили, что происходит… — с
упрямством, которого испугалась сама, выпалила я. — Или я сейчас…
впаду в неконтролируемую женскую истерику.
Пространство номера наполнилось нашим тяжелым дыханием. В свете,
падавшем из коридора, я видела его лицо, освещенное с одной стороны
противным желтым светом, от чего сияние его глаз казалось еще более
холодным и пугающим.
— Ты облегчишь мне задачу и… свою участь, если сразу же скажешь,
кто тебя подослал, — процедил он, явно начиная нервничать.
— Вы никак не способствуете моему успокоению, — я вжалась
в стенку.
— Успокойся и снимай шмотки… — прозвучало тише обычного, но
виски вдруг сдавило, а спину выгнуло дугой. А это значило, что
переговоры закончились, и он просто дал мне команду подчиняться без
слов. Я знала — звери это умели.
Трясущимися руками я начала медленно избавляться от одежды.
— Что вам нужно? — говорить все еще могла.
— Остатки клейма, — со свистом выдохнул он.
— Какого клейма?! — вскричала я и тут же оказалась прижатой к
стенке.
Он порвал на мне толстовку на две части, будто та была
бумажной.
— Кто тебя сделал моей парой?! — взревел он, а у меня все
оборвалось и застыло внутри. Я даже не пыталась трепыхаться — страх
сковал не хуже льда. Льда, который плескался в его прозрачных серых
глазах…
Мысль, откуда я знаю, что его глаза — серые, поволокла за собой
в какое-то спасительное небытие. Мне показалось, что я смотрю на
него при свете дня… На его лицо садятся редкие снежинки, глаза
цвета голубой стали пристально смотрят мне в душу, точеные жесткие
черты лица пугают, но я все равно тянусь к нему всем существом…
