— Отпусти меня! Отпусти сейчас
же!
Внутри у меня всё клокочет. Пытаюсь
вырвать зажатую в крепких пальцах мужа руку, но ничего не
получается.
Только ткань рабочей блузки трещит,
угрожая расползтись на глазах.
С ужасом осознаю, что так недалеко и
до драки. До настоящего рукоприкладства.
Сергей как-то раз уже замахивался на
меня, но до откровенного насилия не доходило.
Сегодняшняя ссора выглядела так, что
вот-вот — и дойдёт.
— Сволочь блудливая, — мой голос
вибрирует, а по щекам бегут первые слёзы.
Ненавижу себя за эту позорную
сверхчувствительность. Родственники мужа не перестают шпынять меня
за неё, будто это один из смертных грехов.
В целом — нет. В Семействе Вороновых
— определённою
— Соня, предупреждаю, — цедит
Сергей, и пальцы на моём бедном запястье судорожно сжимаются. —
Закр-р-рой свой рот.
Он помят, небрит, взлохмачен.
От него разит алкоголем и сладким,
до тошноты сладким парфюмом.
На вороте белой рубашки — следы
густо-красной помады.
До пошлости предсказуемый набор
кричащих улик. Безобразная классика.
— Как ты смеешь так со мной
говорить? — шиплю, не оставляя попыток выдернуть руку. — Как ты
смеешь какие-то претензии мне предъявлять или указывать? Ты всю
ночь в чужой постели провёл и даже не потрудился этого скрыть!
На губы супруга выползает усмешка —
ленивая, нахальная, оскорбительная.
— А это что-нибудь поменяло бы? Ты
перестала бы истерить? Перестала бы до меня додалбываться?
Я терпела. Видит бог, сколько могла,
я терпела. Понимала, что в этом браке мне будет непросто. И ведь,
дура жертвенная, до последнего верила, что любовь всё победит — и
предубеждения его плотоядной семейки, и его пагубные привычки, и
мои собственные страхи.
Но даже рождение долгожданного сына
ничего не сумело исправить. Никому не сумело помочь.
Выходит, сил я своих не
рассчитала.
— Додалбываться? — повторила я. —
Устал от моих вечных истерик? Сочувствую. Очень скоро я тебя от
них, Серёжа, освобожу.
— Это что ещё значит? — серые глаза
прищуриваются, в голосе звучит подозрительность.
— Я ухожу от тебя. Официально. Подаю
на развод.
— Что?..
И его можно понять. Он ни за что не
поверит, что я решусь. Но даже у такой нерешительной особы, как я,
предел терпения существует.
— Я. Подаю. На развод.
Он смеётся. Хрипло, издевательски,
задирая голову — будто я исключительно удачную шутку сейчас
отпустила.
— Совсем сдурела? — отсмеявшись,
дёргает меня за немеющее от боли запястье. — Никуда ты не денешься.
Моя семья дала тебе всё! За этими стенами ты никто, поняла?
Нервное напряжение отзывается дрожью
по телу. Мой голос начинает надламываться:
— Я сыта нашим браком по горло. И
соседством с твоим страшным семейством. Мне ничего от вас больше не
надо.
— Ах, теперь тебе от нас ничего уже
и не надо? — кривляется он. — А кто тебя спрашивать будет, милая?
Ты теперь Воронова. Да тебе чтобы развестись со мной, столько
бумаг, столько обязательств о неразглашении подписать придётся, что
ты и шага лишнего ступить разведёнкой не сможешь!
— Хватит меня запугивать. Я тебя не
боюсь. Это… это пустые угрозы!
А внутри всё переворачивается от
нехороших предчувствий. Взгляд супруга наливается злобой. Он
наконец понимает, что я не шучу.
— Да я уничтожу тебя! — дёргает на
себя и рычит мне прямо в лицо. — Только посмей снова заикнуться о
разводе.
Чуть не плачу, но упрямо кусаю губы
и стою на своём. Потому что слишком уж наболело.
— Не указывай мне! Можешь и дальше
по своим бабам таскаться. Мне уже всё равно! Мы с Мишкой…
— Заткнись! — сильные пальцы
впиваются в запястье с невиданной прежде силой, вынуждая меня
застонать. — И не мечтай. Я не отдам тебе сына!
______________________
Друзья,
рада, что вы решили
познакомиться с моей новой историей!
