Глава 1
— Выручай! — проорала телефонная
трубка моего благоверного. Он по инерции попытался бросить ей в
меня, ибо разговоры со всякими истеричными и депрессивными —
женская прерогатива. Я сделала злые глаза, как у гадящего
единорога.
— Что случилось, Вась? — закатив
свои чёрные очи, выдохнул Рубенской.
У меня не укладывалось в голове, как
мой Миша и Вася до сих пор дружат. Один — заместитель директора
металлургического завода, другой — непризнанный поэт, считай
говночерпий. Я подозревала, что виной тому их общее детство, садик
и школа. А потом поняла: противоположности притягиваются. Муж
подарил мне на годовщину брака квартиру, Спиридонов своей пассии —
букет гвоздик. Рубенской в сортир ходит с ноутбуком, чтобы
проверять цены на железо, а Вася сворачивает самокрутки из сборника
стихов Есенина. Мой суженый ни дня не мыслит без смузи из брокколи,
а его друг запивает спирт бабкиным компотом.
Машина припарковалась возле
старенькой пятиэтажки. Я надеялась отсидеться в тылу, но Михаил
смерил меня тяжёлым взглядом и воззвал к совести. Та своим храпом
оглушала окрестности.
— Ты же обещала быть со мной и горе
и в радости…
— Вот именно! — буркнула я, ссаживая
с колен своего шпица, не хватало ещё её подвергать стрессу и
тараканам. — Там про сопли Спиридонова ни слова не было.
Третий этаж и дверь, обитая
дерматином. Вася встречал нас, благоухая этиловыми парами, в
растянутых трениках и майке-алкашке. Русые вихры торчали во все
стороны, а пальцы, что нервно сжимали окурок "Примы", говорили о
невероятном волнении.
— Алис, разувайся, я только полы
помыл…
Полы выглядели так, будто по ним
прошло стадо ослов. Тонкий линолеум вздулся возле плинтусов.
— Одумайся, грешник, и вспомни про
инстинкт самосохранения, прежде чем предложишь мне свои тапки, —
выдала я и по стеночке, где, как мне казалось, грязи меньше,
просочилась в зал.
— Вы не представляете, она такая…
Такая… — экзальтированно блеял Спиридонов.
— Денег не дам, — сразу обрубил
муж.
Непризнанный поэт оскорбился, а
потом рассказал о Наташе. Познакомились они в трамвае, она
возвращалась от мамы, а Вася — из загула. И блондинка с
аристократическим носом покорила сердце литературного мужа.
— Чего ты хочешь? — перебил Миша,
подпирая спиной косяк.
— Она такая… Такая…
— Мечта поэта? — подсказала я,
неотрывно рассматривая дырявый на большом пальце носок Василия.
— Да! — выкрикнул друг мужа и
взмахнул рукой как бы в избытке чувств. А как по мне —
тестостерона. — Вы же согласитесь составить нам компанию за
ужином?
Обычно мой супруг отличался редким
снобизмом, но только не с Васей. Он дал положительный ответ, а я
печально рассматривала в грязном окне серый ноябрь. Ну что
поделать, я ж хорошая жена. Не буду перечить вслух.
— Алис, — помявшись в коридоре,
позвал друг детства, — что мне сделать, чтобы точно понравиться
ей?
— Поменяй носки, Спиридонов, —
красноречиво намекнула я, кивая в сторону дырок на больших
пальцах.
***
— Пообещай мне, что не станешь
шутить, — поправив рубашку и поймав мой взгляд в зеркале, попросил
Миша.
— Пообещай мне, что он не станет
читать свои стихи. — Уместно ли было торговаться, стоя в фойе
кафешки, я не знала, но как вспомню стихосложение непризнанного
гения, так желудок требует экстрадиции. — В жерле кита сомкнулись
воды, что можно сейчас ожидать от природы?
Я нарочно выбрала самый
зубодробительный пассаж, и мужа перекосило. Спиридонов был поэтом
непризнанным не просто так. Его трудами можно было воскрешать
мёртвых и упокаивать ещё живых. Почившие восстанут накостылять
этому бумагомарателю, а все остальные сами будут придерживать
крышки гробов, чтобы, упаси Боже, ещё раз не столкнуться с
настолько «прекрасным».
