Кирр подхватил мою лошадь под уздцы.
Легкая вечерняя прогулка закончилась очередным скандалом. Путаясь в
длинной и тяжелой юбке, я не без помощи верного слуги, Кирра,
оказалась на мягкой траве.
— Лана, стой!
Гневный рык моего мужа раскатился
громом. Обернувшись, я вспыхнула и болезненно покраснела.
Подхватила юбку и широким шагом направилась в сторону дома.
Маркус, гневно сверкая темно-синими
глазами, мчался ко мне, вздымая пыль на грунтовой дороге. Я успела
добежать только до лестницы, когда мой муж, резко натягивая
поводья, остановился рядом.
— И куда же ты бежишь, скромница? —
прожигая меня взглядом, Маркус надменно разговаривал со мной.
— Подальше от тебя!
Выкрикнув, я принялась взбегать по
лестнице. Я видела перед собой только маячившие впереди тяжелые
дубовые двери. Этот мужлан, изверг! Настоящая Синяя Борода! Груб,
заносчив и просто невыносим!
Я натыкалась на перепуганных слуг и
бежала только вперед. То и дело путаясь в неудобном платье,
оступалась. Нервно хваталась за юбки и спешила, но Маркус все равно
догнал меня возле парадной лестницы.
— Что… — задохнувшись от возмущения,
ощутила крепкие загорелые мужские руки на своей талии. — Пусти!
Мир перевернулся. С легкостью
подхватив меня, словно пушинку, Маркус закинул к себе на плечо,
по-хозяйски перехватывая за бедра. Я попыталась возмутиться, но мой
муж лишь недовольно цыкнул, с ноги открывая дверь в библиотеку.
Подниматься наверх, в спальню, ему было либо лень, либо
некогда.
— Скромница… Корчишь из себя
недотрогу, но стоит тебе почувствовать вкус свободы, как в тебе
просыпается настоящая распутница, да еще бойкая на язык! Да, Лана,
на остроты ты щедра. Как ты там меня назвала? Кажется, уродом?
— Это я, конечно, погорячилась… —
уперевшись руками в мужскую спину, фыркнула, тряхнула головой и
откинула волосы с лица. — Ты не урод, ты бездушная тварь! У тебя не
сердце, а камень!
Одним движением руки Маркус скинул
все, что лежало на широком резном столе, обитом дорогим сукном.
Меня швырнул сверху. Распластавшись на столешнице, я яростно
моргала, задыхаясь от гнева.
— Считаешь меня бездушным?
— И распутным. Ни одной юбки не
пропускаешь…
— Неужели? Ты разве видела меня с
кем-то? — Маркус склонился надо мной, упершись руками в столешницу.
Мой муж нависал надо мной, буравя взглядом. — Ах, я понял. В тебе
говорит ревность! Неожиданно… Сначала, ты соблазняешь меня, затем
отталкиваешь, потом ругаешь, на чем свет стоит.
Яростно дыша, смотрела на Маркуса.
Он был в такой опасной близости, что меня буквально испепеляло
жаром его тела. Иногда мне начинало казаться, что злость и
раздражение делали его более страстным. Каждая наша встреча, каждая
попытка наладить отношения заканчивались взрывом. Вот и сейчас,
пытаясь убить друг друга взглядами, мы замолчали, пытаясь
справиться с нахлынувшими эмоциями.
— Ты… ты так заманчиво поправляла
платье. Слишком узкое? Тесно в груди? — Маркус, вновь сверкнул
глазами и, удерживая меня, вцепился в завязки лифа. Они только
крепили кружевной верх. — Наверное, тебе очень жарко после такой
долгой прогулки под жгучим солнцем. Позволь помочь.
Горячая мужская ладонь, немного
мозолистая, уверенно и нагло забралась под кружево. Едва пальцы
Маркуса коснулись моей кожи, как с моих губ сорвался нежданный,
слишком страстный стон.
Меня раздражал Маркус, раздражал
своим характером, поведением, пренебрежением ко мне и ореолом если
не героя-любовника, то человека, не способного на верность. А
память о бывшем муже и о том, как я попала в этот мир, и вовсе
отравляли мой разум.
— Бесстыдница!
Мое возмущение было прервано
страстным поцелуем. Маркус просто навалился на меня, оглушив
надсадным скрипом стола. Я сама была не прочь поймать своими губами
его жесткий рот. Мой муж был то груб, то нежен, то снова груб,
чтобы вновь утопить в горячей ласке. И в это же время мужские
пальцы слишком уж шаловливо распоряжались с моей грудью, дерзко
перехватывая соски.
