Пролог
Весна 1599 года в южной Франции выдалась обманчивой. Воздух благоухал лавандой, а Рона дарила солоноватый бриз. Казалось бы, рай, но провансальские холмы хранили древнюю тьму. Авиньон, город пап, где когда-то шептались ереси, теперь томился под гнетом инквизиции. Ночь 15 апреля накрыла город, словно тяжелый плащ, усыпанный звездами. Луна, бледная и зловещая, нависла над руинами старого храма Сен-Мишель-де-ла-Рош, словно глаз, наблюдающий за каждым.
Храм, забытый всеми, стоял в отдалении, у подножия скалы. Ветер выл здесь волком, а эхо шагов будило мертвых. Отец Этьен де Рошфор, сорока шести лет, потомок древнего рода крестоносцев, ступил на порог руин. Его сердце билось в унисон с древним пульсом этого места.
Алая мантия из шелка, будто пропитанного кровью мучеников, шуршала по камням, словно змеиная кожа. Это была не просто одежда, а реликвия Ордена Феникса. Тайный орден собирался в подвалах парижских аббатств и пещерах Лангедока, вынашивая планы изменить мир. Этьен был их верховным жрецом, Хранителем Пламени, как он себя называл. Его бледное лицо с острым носом и глазами цвета янтаря отражало свет свечи, воткнутой в трещину алтаря. В его глазах не было страха, лишь голод, который возникает, когда разум сталкивается с бессмертием.
Он не всегда был таким. В юности Этьен был послушным священником в Тулоне. Его голос, мелодичный и уверенный, успокаивал паству, измученную войной католиков и гугенотов. Варфоломеевская ночь 1572 года сломала его, или, скорее, перековала. Улицы Парижа были залиты кровью протестантов, чьи молитвы на родном языке казались ему кощунством. Бог один, но огонь Его очищает, – шептал он над телами. Тогда в его сердце и зародилась идея. Не просто месть, а воскрешение. Феникс, птица из пепла, – это вечный круг.
Орден Феникса нашел его год спустя в лионской библиотеке. Старик Бертран, с лицом в оспинах, вручил ему древний пергамент. Кровь еретика – ключ, пепел – замок, пламя – дверь, – гласила надпись. Читая ее при лунном свете, Этьен почувствовал, как в нем закипает жар.
Теперь, в руинах Сен-Мишеля, ритуал был готов. Храм, построенный еще римлянами, был идеальным алтарем. Его стены, словно вены, хранили эхо забытых богов. В центре, на камне, лежало тело – свежий трофей Ордена. Это был Пьер Лекур, гугенот, схваченный на проповеди. Ему было тридцать два, как и Христу, и его кровь должна была стать чистым сосудом. Пьер был мертв уже два часа, зарезанный в подвале аббатства.
Этьен склонился над ним, его пальцы в перчатках дрожали от предвкушения. Ты – еретик, – прошептал он по-латыни, – но в твоей крови – семя вечности. Господь простит нас, ведь мы крадем у дьявола его же огонь.
Рядом стояла серебряная чаша, украденная из собора Нотр-Дам, с гравировкой феникса. Этьен взял ритуальный кинжал из метеоритного железа и надрезал вены покойника. Кровь хлынула, густая и темная, как вино. Она наполняла чашу с тихим чавканьем. Этьен увидел, как капли на камне вспыхивают искрами. Или это был обман? Он добавил ладан и мирру, и прошептал инвокацию: Ex cinere et sanguine, resurge. Из пепла и крови, восстань. Воздух сгустился, и ветер стих.
Следующий шаг был самым опасным. Этьен поднес факел к телу и поджег солому. Пламя лизнуло ноги Пьера, распространяясь вверх. Запах паленого мяса ударил в ноздри. Этьен закашлялся, но не отступил. Он стоял и пел псалом на древнееврейском. Тело горело неохотно. Сначала кожа лопалась, затем кости обнажались, чернея. Когда огонь угас, остался лишь пепел. Этьен собрал его лопаткой и добавил в чашу с кровью. Смесь забурлила, и он поднес ее к губам. За Орден, за Феникса, за вечность, – подумал он, и глоток обжег его горло. Жар разлился по венам, и на миг Этьен увидел себя, молодого, в алой мантии, ведущего армии через пламя.
