Доктор Сара Митчелл стояла на крыше тридцативосьмого этажа исследовательского комплекса «Эко-Урбан Лабс» и наблюдала, как над Нью-Йорком поднимается зелёная волна. В буквальном смысле. Утренний туман клубился между небоскрёбами, но это был не обычный туман – в нём плясали миллиарды наночастиц, каждая размером с вирус, каждая несущая в себе генетически модифицированные споры хлорофилла.
– Митчелл, вы снова нарушаете протокол безопасности, – раздался за спиной знакомый голос.
Сара не обернулась. Джеймс Харрисон, руководитель проекта «Хлороформирование», всегда появлялся в самые неподходящие моменты.
– Протокол запрещает находиться на открытом воздухе без респираторов только во время активного распыления, – ответила она, не отрывая взгляда от города. – А сейчас спорам нужно время для оседания.
– Три минуты, – Харрисон подошёл ближе, его дыхание пахло кофе и тревогой. – Три минуты, и концентрация наноспор в воздухе превысит допустимые нормы. А вы стоите здесь уже – он посмотрел на часы, – двенадцать минут.
Сара наконец обернулась. Лицо Джеймса было напряжённым, как всегда в последние недели. Проект набирал обороты с невероятной скоростью, и весь мир следил за их экспериментом. Манхэттен стал первым районом планеты, где тестировалась технология массового усиления фотосинтеза городских растений.
– Джейк, посмотри на это, – она указала рукой на парк внизу. – Центральный парк никогда не был таким зелёным. Даже зимой. Листья не опадают, трава растёт со скоростью бамбука, а воздух ты чувствуешь, какой он чистый?
Действительно, воздух был кристально чистым. Слишком чистым для города с восьмимиллионным населением. Уровень CO₂ в атмосфере Нью-Йорка упал до рекордно низких значений за последние два столетия.
– Именно это меня и беспокоит, – Харрисон достал планшет и показал ей графики. – Посмотри на динамику. Скорость поглощения углекислого газа растёт не линейно, а экспоненциально. Наши деревья работают в десять раз эффективнее, чем мы рассчитывали.
Сара изучила данные. Цифры были впечатляющими и тревожными одновременно. За последний месяц концентрация CO₂ в воздухе снизилась на тридцать процентов. Это было невероятно и потенциально опасно.
– Мы должны замедлить процесс? – спросила она.
– Не знаю. Совет директоров в восторге от результатов. Президент лично звонил поздравлять. Европейский союз уже заказал технологию для Лондона и Парижа. А Китай предлагает удвоить финансирование, если мы запустим пилотный проект в Пекине до конца года.
Сара посмотрела на город под ними. Нью-Йорк преображался на глазах. Плющ карабкался по стенам небоскрёбов с фантастической скоростью, крыши зданий покрывались садами, а в каждом районе появлялись новые парки и зелёные зоны. Городские власти едва успевали выдавать разрешения на посадку новых деревьев – горожане сами инициировали озеленение, видя невероятные результаты эксперимента.
– Есть ещё кое-что, – Харрисон понизил голос и оглянулся, хотя на крыше кроме них никого не было. – То, о чём мы не говорим в отчётах.
Сара почувствовала, как напряглись мышцы шеи. За тридцать лет работы в области биоинженерии она научилась распознавать интонации, предвещающие неприятности.
– Говори.
– Вчера утром дежурный техник нашёл в парке на Пятой авеню мёртвую белку. Ничего особенного, подумали мы. Но когда провели вскрытие – он замолчал, подбирая слова. – У неё в лёгких была зелёная пена.
– Зелёная пена?
– Наноспоры. Концентрированные до состояния геля. Как будто животное утонуло в нашем препарате.
Сара переварила информацию. Белки были отличными биоиндикаторами состояния городской экосистемы. Если технология влияла на мелких млекопитающих.
