Когда же закончится эта жара!
Подумать только: вторая половина сентября, уже одиннадцать часов
вечера, я в цокольном этаже университета, а ощущение такое, словно
в бане. Хоть бы ветерок подул для смеха. Нет ведь. Да и подул бы?
Какой от него толк, коли какие-то «мудрецы» минувших столетий
додумались построить Саюхай – столицу своего королевства в
котловине. Свежим морским бризам путь перекрывают высокие холмы,
которые в Империи Алого лотоса принято гордо именовать горами. Да и
само название «Империя» не вызывает ничего кроме усмешки. То же мне
империя – южный остров, который долгое время был частью Артании, а
в Эпоху воюющих кланов воспользовался всеобщей неразберихой и
отделился, прибрав к рукам парочку крохотных собратьев и стал
именоваться Империей Алого лотоса. Окно что ли открыть?
Бесполезно.
Всю эту неделю в морге Медицинского
факультета дежурить мне. Старикан Тагси́н воспользовался моей
оплошкой (подумать только, какое великое прегрешение: мусор не был
вовремя выброшен!) и в качестве штрафа свалил на меня все ночные
дежурства на две недели вперёд. Сам-то теперь, поди-ка сидит
где-нибудь и прохладное винишко потягивает. Ну, любит мужик выпить,
можно даже сказать, слабина у него по этому делу. Ходили даже
упорные слухи, будто бы Тагсина из-за этого его пагубного
пристрастия из коронеров попятили. Вроде, даже он большим человеком
в Управлении полиции Саюхайя был. Быть-то, может, и был, а теперь
вот в морге у медиков лямку тянет, а жалование почти что целиком по
кабакам спускает. Справедливости ради надо заметить, мужик он
знающий, не особо меня достаёт; но, коли уж с ним приступ хандры
приключается, лучше ему под руку не попадаться. С мусором как раз
именно так и вышло. Ничего, впредь умнее буду, как почую, что
начальнику перец в одно место попал, стану тише воды, ниже травы и
постараюсь в его покрасневшие глаза вообще не смотреть.
А на Лотосовом проспекте – ночная
жизнь. Вот везёт же кому-то! Кавалеры и дамы прогуливаются, фонари
цветные, запах хрустящих жареных баклажанов под кислым соусом
щекочет ноздри даже тут, в полуподвале. Прямо охота выскочить
наружу, добежать до угла и прикупить парочку порций. Но, с другой
стороны, в такую душную жару не до баклажанов, горячее в глотку не
полезет. Не повезло, что попечительский совет Медфакультета
экономит на охлаждающих заклятьях. Впору в ящик хранилища трупов
залезать. Благо, там бутылка с чаем охладилась. Какая ирония! Узнай
кто, что я свою бутылку в холодном шкафу меж ног трупешника
остывать ставлю, ни за что пить бы не стали, а мне всё равно.
Холодный манговый чай – это здорово. А уж каким образом он холодным
стал, — дело десятое. Ладно, довольно в окно на прохожих с завистью
взирать, почитаю книжечку и на боковую. Покойники – соседи
спокойные, ни шуметь, ни будить не станут. Люди – иное дело,
остаётся надеяться, что и нынешняя ночь окажется тихой.
— Хикару! Хикару, — позвали меня с
улицы и в дверь принялись молотить башмаком, — спишь что ль?
Не сплю я, не сплю уже. Открываю. И
незачем так стучать, нашим клиентам торопиться некуда. Самое худшее
и самое естественное явление на свете с ними уже произошло. Они
умерли. Посему незачем дверь в морге выносить.
— Получи, — проговорил рослый,
загорелый до черноты детина с явными чертами делийца. Его узкие
глаза покраснели то ли от пыли, то ли от я́таля – одного из
представителей обширного семейства всевозможной дури, до которых
жители острова большие охотники. Да и знатоков по этой части
похлеще них ещё поискать. У нас в Артании по сравнению с ними эта
отрасль из детских штанишек не выросла, — криминальный неопознанный
труп, — чуть ли не радостно сообщил загорелый, — мужика в переулках
Весёлого квартала мочканули, — они вместе с молчаливым бородатым
помощником перевалили на прозекторский стол покойника, — уж
ограбили его или сам нарвался на нож, мне неведомо. Документов при
ём никаких нету, поэтому господа полицейские заявили, мол, висяк им
не надобен, и велели вам сдать. Коли за неделю личность покойного
не ите-инде-сифисиуется, отдадут его молодым докторам на опыты.
Это, стал быть, они его резать станут?
