ГЛАВА 1 «ТЯЖЕЛОЕ НАЧАЛО»
– «Давным-давно в одной далёкой-далёкой галактике…» – так бы начал кто-то пафосный, в мантии и с лазерным мечом наперевес. Но я не Джедай, и мантия у меня максимум – халат с вытянутыми локтями. Поэтому начну по-нашему, по-земному.
Меня зовут Егор. Фамилия – Дымов. Самый обычный парень. Таких, как я, сотни: в автобусах, в очереди за шавермой, в метро с наушниками на всю башку. Родился в Ленинграде, но не успел оглянуться, как город снова стал Санкт-Петербургом. Местные чиновники устроили опрос: мол, вернём ли историческую справедливость? Вернули. Через три месяца, 6 сентября 1991 года, Ленинград официально превратился обратно в Питер. А я – из ленинградского школьника стал петербуржским недоучкой.
Люблю свой город – в нём кусочки Европы на каждом углу. Немного Голландии, щепотка Франции, пара мазков Швеции, и всё это сверху залито русским духом и утренним дождём. Говорят, Пётр I вдохновлялся Амстердамом, но что-то пошло не по плану, и теперь у нас на одной улице могут стоять французские балконы, итальянские арки и лужа по колено.
Школа у меня была обычная, советская – со стендами, портретами и запахом столовки, который держится в памяти крепче химических формул. Учился я неважно. Особенно в старших классах. Чуть не остался на второй год в девятом – сражение за аттестат велось кровью, потом и родительскими визитами к директору. ЕГЭ тогда ещё не придумали, и слава Богу. У нас были нормальные экзамены, рефераты, шпаргалки, написанные на линейке и спрятанные в рукаве.
Химия и биология – вот что я по-настоящему любил. Особенно химию. Это же кайф – смешивать реактивы, делать вид, что ты – второй Менделеев, хотя на деле просто бахнул в пробирку, и теперь в кабинете дым и паника. Биологию я вообще выбрал на выпускной экзамен и сдал на "отлично". А вот вступительные в вуз я благополучно провалил – даже как-то с вдохновением. Сцена была короткой: я – у доски, комиссия – с выражением вселенской жалости, и финальный аккорд: "Следующий!"
Выбор после школы был простой, как топор: либо армия, либо милиция. Армия – мимо, потому что в Чечне тогда полыхало, и всех срочников пихали туда, независимо от желания жить. Поэтому – ментовка. Правда, я ещё не знал, что с ментовки на войну попадёшь даже быстрее, чем из армии, но это уже совсем другая история.
Медкомиссия… Вот где настоящий триллер. Военно-врачебная комиссия – это такая машина времени, где тебя осматривают доктора, которые лично видели Брежнева и, кажется, лечили Андропова от геморроя. Тесты на психику – отдельная пытка. Я до сих пор хочу найти человека, который придумал эти вопросы, и прибить его в комнате с гастроэнтерологом.
Хирурги смотрят на тебя, как на ходячее криминальное досье. Тебе пересчитывают все вены, будто ищут контрабанду. Если где-то найдётся варикозный узелок – всё, свободен. Татуировки? Перерисуют с такой точностью, что кажется, художник Третьяковской галереи тайком подрабатывает в комиссии.
Гастроэнтеролог сразу отправляет тебя на гастроскопию, потому что "у тебя кожа не того оттенка". А делать это надо не в ведомственной больнице – туда тебя не пускают, ты ещё никто. Иди в свою родную поликлинику, где на УЗИ и гастру очередь из бабушек до конца света. В общем, весь путь к погонам начинается с беготни по больницам, коробок конфет и лёгкой коррупции в духе "а может, без очереди договоримся?"
Спустя два месяца ада, нервов и унижений я наконец держал в руках заветную бумажку: "Годен к службе в органах внутренних дел Российской Федерации". Я-то думал, что на этом всё – приключения закончились. Ха. Наивный. Сопливый. Но с амбициями.
Ах да! Чтобы попасть на ВВК, сначала надо пройти собеседование в отделении милиции. Я жил на Ржевке – это Красногвардейский район, кто не в курсе. Вариантов было немного, выбрал ближайшее ОВД. Прошёл коротенькое собеседование: спросили, курю ли, сижу ли на наркоте, есть ли судимость. Отвечал "нет", хотя по мне, наверное, уже было видно, что я просто не успел.
