Марьяна
- И мы, как всегда, начинаем наш
прямой репортаж из Медисон Сквер Гарден, где буквально через
несколько минут начнется бой за титул абсолютного чемпиона мира в
супер-тяжелом весе по версиям IBF, WBO и WBC между Демидом
Балашовым и…
Отбрасываю от себя ручку и зажимаю
ладонями уши. Нет сил слушать это снова и снова. Просто нет сил… А
потому выходит, что я так и не научилась справляться с этим
дерьмом. Не приучила себя не вздрагивать каждый раз при упоминании
имени Балашова и всего, что с ним было связано. Смешно! Ведь это
происходит так часто, что уже бы пора привыкнуть. Но не получается.
Я срываюсь каждый чертов раз. А мне нельзя. У нас с ним дочь
вообще-то…
Встаю из-за стола, подхожу к неплотно
прикрытой двери, ведущей в кабинет заведующего, и ору, перекрикивая
телевизор:
- Владимир Станиславович, можно
потише, ну? Я тут вообще-то работать пытаюсь.
- Блин, Марьяш, так ведь бой
какой!
- Его еще вчерашней ночью все
посмотрели.
- А я проспал! Представляешь?
Вырубился после смены… Ой, йой! Ну же, Демид, давай джебами его!
Вот так… Какой крюк, а, Марьяш!
Я закатываю глаза и возвращаюсь за
стол, понимая, что ничего своими просьбами не добьюсь. Когда дело
касается Балашова, все идет кувырком. И никого уж точно не волнует,
что в ночь боя я тоже была после смены, а шум в округе поднялся
такой, что уснуть было просто невозможно. Последний бой Демида в
этом чертовом городе смотрели, кажется, все. Когда во втором раунде
Балашов отправил Фьюри в нокдаун, я даже слышала, как завопила моя
соседка. Тихая восьмидесятилетняя старушка, которую я всегда
считала интеллигентной, не терпящей насилия пацифисткой.
Отбросив прочь ненужные мысли, я
пытаюсь сосредоточиться на истории болезни Миши Шульги. Но меня
вновь отвлекает шум. На этот раз он доносится из коридора. Полинкин
голос я узнаю мгновенно. Он звенит колокольчиком и, отражаясь от
узких стен, проносится гулким эхом под люминесцентными лампами. Но
сейчас я прислушиваюсь совсем не к тому, о чем трещит эта
болтушка.
А к шагам… Легким. Узнаваемым.
Ненавистным… Заставляющим сердце биться чаще, несмотря ни на что.
Простая синяя ручка выпадает из моих пальцев и, прокатившись по
столу, скатывается на пол. Я вскакиваю. Одергиваю медицинский халат
и торопливо выхожу из кабинета.
Демид идет по коридору. Огромный, как
гора. Меня всегда пугали его размеры. И это было оправдано,
учитывая то, как он со мной поступил однажды…
Джинсы, парка, капюшон которой
Балашов надел прямо поверх низко опущенной на глаза бейсболки…
Ничего особенного, на первый взгляд. А проходящая мимо медсестра
чуть глаза не ломает. Бедняжка.
- Не знала, что ты вернулся, -
бормочу, снимая с широких плеч Демида нашу трехлетнюю дочь. Меня
бесит то, что он забрал Полину из сада, не предупредив о своих
планах. Да и его приход сюда… Ну, вот какого черта? Мы ведь
договорились, что он будет держаться в стороне от моей жизни!
- Не хотю. Папа - моя коняшка, -
трясет головой Полинка, вырываясь из моих рук. Я отступаю, стараясь
не смотреть на Балашова, но один черт замечаю кровоподтек на его
выступающей скуле и чуть припухший глаз.
В пятом раунде Фьюри собрался. Провел
несколько успешных ударов в голову, но в итоге переборщил с
агрессией, и рефери снял с него очко за удержание рук и наваливание
на противника.
Признаюсь, в ночь последнего боя
Балашова я стала отступницей. Еретичкой. Единственным человеком во
всей нашей стране, кто болел не за него. Всей душой я была с Фьюри…
там.
Но проиграла. Опять проиграла. Как и
всегда до этого.
- Угу. Вернулся… Извини, что не
предупредил тебя насчет Польки. Телефон сдох.
- Ничего, - натянуто улыбаюсь. Демид,
когда хочет, может быть настоящим душкой. Или… последним уродом. В
общем, действует по обстоятельствам.
