– Вот увидишь, сегодня мне повезёт!
– слышу возбуждённый голос отца и закатываю глаза к потолку.
Я слышу эту фразу практически каждый
день с тех пор, как пять лет назад отец плотно подсел на покер.
Когда его бизнес прогорел, и мы оба остались у разбитого корыта,
отцу пришлось нелегко; от отчаяния он начал выпивать, и в нашем
доме частенько появлялись шумные компании, после которых царил
полнейший разгром. Через пару месяцев отец увлёкся покером и к
счастью бросил пить, но из дома стали пропадать более-менее ценные
вещи. Игрок из папы был так себе, и ему приходилось искать деньги,
чтобы расплатиться с долгами, так что в ломбарде уже была почти
полная коллекция наших картин, украшений и прочих ценных вещей. Я
пыталась накопить денег, чтобы выкупить их обратно, но девушке,
только что окончившей университет, было непросто найти
высокооплачиваемую работу. К тому же, и в настоящее время были
нужны еда и прочие вещи, необходимые для нормального существования,
потому что на жизнь всё это уже давно не похоже.
– Может, лучше попытаешься найти
себе работу? – осторожно спрашиваю.
Мой отец вовсе человек неплохой;
когда умерла мама – вскоре после родов – он не отдал меня в детский
дом или под опеку родственникам, а взял на себя заботу обо мне. Что
такое для бизнесмена, практически сутками пропадающего на работе,
воспитывать младенца? Сущий ад, потому что и работе, и ребёнку
приходилось уделять одинаковое количество времени; но даже несмотря
на свою загруженность, он наотрез отказывался следовать совету
родителей и нанимать няню или просить кого-то из родственников
помочь. Оберегал меня от всех проблем и всегда был готов подставить
своё плечо.
За это он всегда будет героем в моих
глазах.
Но в последнее время он стал
вспыльчивым, нередко выходил из себя и мог... поднять на меня руку,
когда был не в духе.
– Не говори ерунды, – хмурится отец.
– Я вот-вот сорву куш и верну нам наше былое состояние! И будет
лучше, если ты не станешь лезть во всё это – ты поняла меня,
Ульяна?
Киваю, потому что единственное, что
я понимаю – это то, что продолжать разговор бессмысленно; в конце
концов, отец всё равно пойдёт туда и влезет в очередные долги, за
которые придётся расплачиваться очередной семейной
ценностью.
Хорошо, что мама этого не
видит.
Входная дверь громко хлопает,
оповещая об уходе родителя, и я расправляю сведённые напряжением
плечи: по крайней мере, можно немного выдохнуть.
У меня есть примерно полтора часа
свободного времени перед тем, как уйти на работу, и я трачу его на
осмотр дома вместо того, чтобы заняться его уборкой. Мы всегда
гордились этим домом в викторианском стиле; внутри он больше был
похож на музей, но в нём отсутствовал дух общественного здания – в
основном благодаря отношениям, царившим в нашей семье. Здесь
сменилось семь поколений; эти стены видели горе, радость и даже
смерть, и мне было грустно от того, что наше наследие разлетается,
словно листья на ветру – лишь потому, что отец не нашёл другого
способа снимать стресс.
Тяжёлый вздох срывается с губ, и я
всё же заставляю себя протереть в комнатах пыль и вымыть посуду;
перед самым уходом перехватываю пару бутербродов и убегаю на работу
– в исторический музей, где работаю уборщицей.
Из одного музея в
другой.
Обхохочешься.
Дорога до работы занимает примерно
полчаса, и я по привычке прохожу её пешком вместо использования
общественного транспорта: сейчас каждая копейка была на счету, а
свободные деньги – если такие вообще у меня бывали – я откладывала,
чтобы потом выкупить из ломбарда хоть что-то. Из-за такого образа
жизни на себя совершенно не оставалось ни сил, ни времени, ни
средств; я уже забыла, когда последний раз покупала что-то из вещей
или косметики. Под вечер я нередко приходила домой настолько
уставшая, что ни о каком уходе за собой – кроме разве что душа – не
могло быть и речи.
