Предсмертное письмо
Как обычно пишут предсмертные записки?
Импульсивно. В порыве эмоций. Дрожащей рукой. Черкая бумагу кричащим почерком – с надрывами и надломами… Второпях – чтобы сразу в петлю или бритвой по венам, или пулю в висок – тут уж много вариантов…
Хотя вон Маяковский, прежде чем застрелиться, два дня носил предсмертное письмо в кармане. То самое, где карандашом нацарапал миру свои прощальные: «инцидент исперчен», «любовная лодка разбилась о быт», «я с жизнью в расчёте» и всё такое прочее…
Но сделать это так, как режиссёр Арсений Бруевич: оставить после себя лист формата А4, испещрённый с обеих сторон компьютерным курсивом Segoe Script… Такое встретишь нечасто.
Сеню нашли не сразу. Горничные «Hôtel Le Royal Vacances Bleues» в Ницце долго обходили его номер с вывешенной снаружи табличкой «Ne pas déranger» – «Просьба не беспокоить». А когда наконец вошли – обнаружили Бруевича мёртвым на кровати. Он лежал на спине раскинув руки. На столе и на полу вперемешку грудились бутылки из-под красного вина и коньяка, а рядом на тумбочке – тот самый листок:
Сегодня меня снова застала паническая атака: проснулся и подумал, что в этой жизни нужно уже просто взять и спиться. Нормально так забухать лет на десять и спиться. Честно и прочно.
В бессоннице и отчаянии думал я о своей жалкой жизни и хотел бросить снимать кино навсегда. Никто в России больше не снимает кино так, как я, да и мне пора заканчивать этот путь камикадзе – авторское кино…
Мне иногда кажется, что я сгораю в одинокой битве, гибну, варясь сам в себе. Жизнь пролетает зря.
Как всё-таки было бесчеловечно среди этого планетарного холода и камней завести человека, запустить его жить. Воистину, жесток тот, кто это придумал!
Не здоровится душе моей от перехлёста эмоций земных и дел. Недовольство жизнью копится давно и сильно, копится и подступает к горлу… С миром у меня проблемы. Я давно это понял. Тотально не совпадаю. Несинхрон.
Включил на телефоне сильнодействующее против души своей – летовское «покончить с собой, уничтожить весь мир». Это навсегда. Это русский национальный код, наша ментальность, наше ядерное оружие. Как же угадал это Летов!
Накануне я озверел: забанил человек двадцать в соцсетях, отказался от свидания с девушкой, устроил дебош на фестивале, вёл себя безобразно и обложил там всех матом. Затем на выходе меня ударила дверь, и я избил её. В общем, кризис у меня. Режим берсерка. Я разрушу этот мир!
Страшно иногда очень. Годами живу так, будто на сковороде меня жарят. В мучениях от несоответствия своей жизни тому, какой я её видеть хочу. И мучаюсь ужасно…
Всё мне другое было нужно. Всё мне другая жизнь была нужна. Страшно носить в себе такую дисгармонию, опасно думать, куда она может меня привести. Завести. Как хитро может меня убить.
В какой-то момент жизни ты просыпаешься и спрашиваешь себя – а куда я потратил свою жизнь? на что? зачем? правильно ли я всё сделал? И скорее всего ответ будет – ни хрена, слил ты свою жизнь в никуда, на эти никчёмные дела, рутину, на этих бестолковых людей, на фантазии, иллюзии, на тех, кто тебя забудет.
И понимаешь, что тебя здесь ничего не держит – ни семья, ни дети, ни работа, и нет любимого человека, нет друга, нет дела, ничего нет. Сплошное отвратительное дожитие…
Депрессия моя чёрная стала злой мерзкой старухой, которая тычет мне в глаз корявым артрозным пальцем и шепчет, что жить незачем, что жить не надо, что всё, чем занимаются люди есть мерзость и никчёмные дела, что впереди только чернота, разочарование и смерть и нет от этого спасения. и ничего кроме этого нет и не будет. и никогда не было
Все люди никчёмные обезьяны, вы все занимаетесь тленом и говном, люди. никчёмные тупые жалкие уродцы. и ты – первейший среди них
