Я недостаточно отчётливо помню, с чего всё началось. Мертвая тишина в моей голове резко сменилась какофонией различных звуков, и на неё накладывались резкие выкрики людей, смысл которых я сколько не силился не мог понять. Странный язык говоривших поблизости казался мне каким-то странным, несуществующим, но в то же время смутно знакомым. К моему глубокому удивлению, часть слов я все же мог разобрать: “Давление, пульс, пятнадцать миллиграмм”.
Я понял, что нахожусь в больнице и решил открыть глаза, чтобы удостоверится, что прав. Зря я похоже это сделал, меня сразу ослепил невыносимо яркий свет. Но это был не свет в конце тоннеля, когда проморгался, стало ясно, что я нахожусь в операционной. Вот только что я тут делаю, хоть убей не помню. Надо срочно разобраться, что со мной сейчас происходит и в каком я состоянии. Руки-ноги чувствую, но двигать ими не могу, похоже крепко привязан. Говорить мешает какая-то трубка во рту, фиксированная к металлической рамке перед лицом, а из-за неё и головой по сторонам не поводишь.
Мое пробуждение не прошло незамеченным, и некая девушка в маске и очках ласково зашептала мне что-то не сильно внятное. Единственное что я разобрал: «успокойтесь». Ничто так не бесит, как слово «успокойтесь». Хотя, что странно, волнения как такового и не было, скорее непонимание происходящего. Отсутствие воспоминаний сильно напрягало. Девушка меж тем обратилась к стоящему рядом врачу, но их диалог я понять не смог.
Врач достаточно крупной комплекции приблизился ко мне, и, наклонившись, стал задавать вопросы. Разбирал я в лучшем случае одно слово из пяти и то сам не знаю как, но общий смысл диалога был мне понятен. Его интересовало мое состояние и что со мной произошло, но из-за трубки во рту я не мог ответить, а только моргать глазами. Этого доктору вполне хватило.
От меня отцепили кучу датчиков. Трубку, что так и торчала во рту, отключили от аппарата, я начал дышать сам, хоть поначалу это оказалось трудно. Потом куда-то повезли. Сначала ритмичное мелькание потолочных ламп в коридоре, потом лифт, разгорающийся рассвет за окном в холле. Наконец, наша поездка подошла к концу, меня привезли в палату и переложили на кровать.
Вошли два врача, переговариваясь между собой. Одним оказался тот самый здоровяк, другого же я видел впервые. Низенький, ростом метра полтора, не больше. На вид, судя по количеству морщин, все восемьдесят. Но стоило мне встретится с ним взглядом, и моя уверенность в его возрасте пропала. В глазах читался не только живой ум, но и бурная энергия молодости.
Но меня смутило еще одно – оба врача были сильно восточной наружности, на мигрантов из средней Азии не похожи. Медсестра на операции также удивила экзотическим разрезом глаз. Низкорослый азиат, забравшись на какую-то приступку, стал меня осматривать и что-то бурчать себе под нос. Видя, что трубку из меня доставать они не собираются, я принялся бурчать и ворочать головой.
– Успокойтесь, – весьма добродушно и одновременно приказывая, сказал крупный доктор и в этот раз я его почему-то прекрасно понял. – Скоро мы избавим Вас от трубки, просто необходимо Вас сначала осмотреть.
Я кивнул ему в ответ. Надеюсь, скоро я открою для себя тайну всего происходящего. Я немного расслабился и позволил себе прикрыть глаза.
– Не спать! – услышал я возле своего уха бодрый голос престарелого азиата.
Прозвучал он настолько громко, что я невольно вздрогнул. Шустрый старик посветил мне сначала в один глаз фонариком, потом во второй. Видимо моя недовольная гримаса заставила его расхохотаться.
– Теперь можно и убрать интубационную трубку, – резко посерьезнев, сказал старый врач, и начал вытягивать её из меня.
