– Господин Кроули! Господин…Мой повелитель! – глас ужаса,
пронзивший застывший осенний воздух, эхом отозвался в большом
потускневшем саду, зелень которого едва сменилась неприятной
желтизной. Позади высокого холодного замка сгущались черные тучи, и
приглушенный гром заполонил горизонт, касаясь земли тонкой молнией,
блеснувшей лишь на секунды. – Господин…– женский голос умолк,
сменившись всхлипом, и давящие горло слезы вызвали кашель, что
лишил девушку аристократичной осанки, заставив её согнуться
пополам.
– Авалона…Госпожа, – побледнев от испуга, молодая служанка
протянула к герцогине свои холодные костлявые руки, едва касаясь её
гладкой мраморной кожи. Повисший в саду хлесткий удар вновь
сменился надвигающимся к городу громом, и Авалона, гордо расправив
плечи, властно взглянула на потирающую свою ладонь слугу.
– Не смейте даже прикасаться ко мне! – прошипела герцогиня,
преисполненная злости, вновь устремляя взгляд вперед, где широкая
спина, укутанная в черный длинный плащ, медленно направлялась к
открытым дверям замка.
Длинная трость звонко отчеканивала ритм по вымощенной камнями
тропинке. Каждый новый щелчок будто обрывал последние нити,
держащие Авалону в мире живых. Пухлые яркие губы на прекрасном лице
предательски дрожали, и скопившиеся в уголках глаз слезы норовили
пустить по щекам тонкие линии, что слились бы у острого подбородка
в единую каплю. Нет хуже ужаса, чем страх пред неминуемой гибелью,
и нет на свете храбрецов, что осмелились бы взглянуть этому страху
прямо в глаза. В бездонные красные глаза, в которых не было ничего,
кроме холодной глубины и отвращения ко всему живому. Эти глаза были
ужасны, это были глаза, в которые Авалона была бесповоротно
влюблена…
– Господин Кроули, – жалобно произнесла герцогиня, сжимая
собственные пальцы с такой силой, что те мгновенно побелели, –
Вилфорд! – вскрикнула она вдруг, и темная фигура остановилась,
сложив на трости изящные руки, скрытые черными перчатками.
Столпившиеся у беседки слуги переглянулись, сделав невольно шаг
назад, а стоявшая в стороне миниатюрная рыжеволосая девушка
прикрыла рот ладонью, будто столь ужасно невежливое обращение
принадлежало ей самой. – Я…Я не заслуживаю подобной участи! Мой
Господин, я люблю Вас сильнее, чем кто-либо в этом замке!
Подумайте, да разве могла я пойти против Вас? Господин, – герцогиня
опустилась на холодную тропу, складывая перед собой ладони в
молитвенном жесте, – я всецело преданна Вам. Я лишь прошу…Я умоляю
Вас! Дайте мне немного времени, чтобы доказать свою
невиновность!
Редкие, но крупные капли упали на дорогую белоснежную ткань,
оставляя на ней безобразные мокрые пятна. Поспешивший к Господину
дворецкий раскрыл над его головой черный зонт, и тогда мужчина
медленно повернулся, бросая на девушку долгий, но безразличный
взгляд, от которого у Авалоны прервалось дыхание. Он словно смотрел
сквозь неё, разглядывая скорее стоящую позади гончую, нежели
молящее о спасении заплаканное лицо. Этот взгляд был подобен точке,
которую ставит писатель, заканчивая свой труд. Неизменный
конец…
– Габриэль, – обратился Вилфорд к дворецкому, и герцогиня
поморщилась от того, как по-прежнему приятен ей этот сильный
басовитый голос, – подай в мой кабинет чай. Думаю, – мужчина
взглянул в громыхающее небо, – черный подойдет…
– Слушаюсь, мой Господин.
Блеснувший перед шеей клинок оставил на желтых листьях яркую
алую кровь, что тут же смешалась с грязью, в которую упало хрупкое
женское тело. Брызнувшая фонтаном жидкость быстро растекалась по
тропе, заползая в растрепанные золотые волосы и в трещины между
камнями. Затухающий взгляд устремился на своего убийцу, что жестоко
не лишил герцогиню жизни одним безукоризненным ударом. Сжимая в
ладони рукоять кинжала, мужчина, чьё лицо было скрыто капюшоном,
внимательно смотрел в ещё суженные зрачки Авалоны.
