Своим предчувствиям верить надо. Очень надо! В этом я убедилась,
едва переступила порог просторного холла, войдя в дорогой фамильный
особняк семейства Гаррингтон. Отец, под руку с которым я шагала,
неловко запнулся на пороге и со свойственной ему горячностью и
простодушием, забыв о манерах, привычно чертыхнулся, отчего мы
сразу же привлекли невольное внимание не только хозяев дома, уже
спешивших к нам навстречу, но и тех гостей, кто уже находился
внутри. Родовитые господа уставились на нас с явным недовольством,
видимо думая о том, каким образом кто-то подобный нам мог получить
приглашение на бал в благородный дом. Куда имеют доступ только
высшие представители местной аристократии. Я поддержала отца, а
затем перевела взгляд на лицо леди Гаррингтон, чуть скривившееся
при упоминании хвостатого исчадия, и на ее супруга, почтенного
джентльмена, приблизившегося к нам.
Быстрые взгляды скользнули оценивающе. Льдистые глаза леди и
темные лорда, думаю, за считаные доли секунды проанализировали наш
внешний вид. Сочли его подобающим, и господа изволили изобразить
приветливые улыбки, которые, впрочем, не обманули меня. А вот отец
приосанился и даже потянулся к руке леди Гаррингтон, затянутой в
белую перчатку, решив приложиться к ней губами, как этого требовал
этикет.
– О, мистер Дорнан! – Леди стерпела его поцелуй, а затем отняла
руку и положила ее на локоть собственного мужа, в которого
вцепилась будто клещами. – Мисс Дорнан! – И мне тоже подарили
мгновение внимания.
Взгляд у леди был цепким. Словно она осматривала не новую
знакомую, а товар, над приобретением которого долго размышляла,
покупать или нет.
Как же неприятно! Но я вернула улыбку, надеясь, что она
получилась вполне сносной и радостной. Я уверена, что эта дама и ее
величественный супруг, раздувавшийся от собственной значимости,
сейчас полагают, что мы с отцом на седьмом небе от счастья, попав в
святая святых местного общества! Вот только я, признаться,
предпочла бы оказаться как можно дальше от этого гадюшника и всех
этих господ, что разглядывали нас с отцом будто невиданную
диковинку. Так и подмывало спросить во весь голос: «Что
уставились?» – но я, конечно же, промолчала. Разве что улыбнулась
шире, чтобы сдержать негодование, зародившееся внутри.
Это была прихоть отца – принять приглашение и прийти в этот дом.
Кажется, он твердо вознамерился выдать меня замуж за одного из
отпрысков благородных семейств.
«Ты должна быть лучше, чем я! – говорил он мне. – А это, – и
указал на изящные пригласительные билеты, которые лежали перед нами
на столе, – первый шаг к лучшей жизни. Не для меня! – веско добавил
он. – Для тебя! Ведь я желаю для своей дочери только самого
лучшего!»
«Ах, папа!» – помнится, ответила я и дала это глупое согласие
принять приглашение от чопорного семейства Гаррингтон. О них ходили
слухи, что господа имеют глубокие корни родословной, которые тесно
переплетаются с корнями королевской династии. И Гаррингтоны этим
кичились. Помнится, когда я первый раз столкнулась с ними, в
королевском дворце, оба, и муж, и жена, показались мне людьми
весьма неприятными. А в разговоре с ними скользила холодность и
чувство собственного превосходства со стороны благородной пары. Но
они не могли не пригласить нас. Да, простых, да, почти безродных,
но таких состоятельных и богатых. Не могли обойти стороной, ведь
сам его величество король Далланда снизошел до того, что принял нас
в своем королевском дворце. А всему виной, или, если быть точной,
причиной, служили деньги моего отца.
Пусть неблагородный, пусть с манерами, которые оставляли желать
лучшего, но он был тем, кто владел богатыми рудниками и умел делать
самое важное, что было в этом мире, – деньги.
