Чикаго называют городом ветров, и это действительно так. Пусть изначально прозвище привязалось к нему не из-за погоды1, он мастерски сносит иллюзии, как ураган хлипкие домишки. Подхватывает, кружит в потоке разочарования и…
Пожалуй, слишком много философских мыслей для утра субботы.
Закрыв глаза, подставляю лицо под лучи сентябрьского солнца. Рука со стаканчиком кофе из «Старбакс» расслабленно опирается на перила, огораживающие смотровую площадку.
Несмотря на ранний час, вокруг снуют многочисленные туристы – с момента постройки военно-морской пирс считается одной из самых популярных достопримечательностей. Раньше я любила приезжать сюда по выходным и неотрывно смотреть вдаль на разливающийся до самого горизонта насыщенный аквамарин озера Мичиган. Строить планы, мечтать и впитывать в себя спокойствие необъятной стихии. Казалось, это место заряжает силой, вдохновляет, придает уверенности… но сегодня давняя привычка не помогла. Мечты разбились, как бушующая вода о волнорез.
Мне не возглавить отдел. Два года бешеной гонки за лучшими показателями, хронический недосып и неврозы – все было зря. Чикаго так и не принял меня.
Хотя, не стоит винить город, он ни при чем. Моя проблема – из плоти и крови – носит имя Томас Торнтон. Выскочка из Нью-Йорка, которого руководство «Голдман Сакса» ценит настолько, что предпочитает выделить бюджет на его переезд из Большого яблока2, а не взращивать местные кадры.
Гордая часть меня не готова смириться с решением – слишком поспешным – и требует снова поговорить с Колманом. Кому, как ни директору филиала, лучше знать, кто из сотрудников подойдет на должность? К тому же именно он эти два года называет меня перспективной. Вернее, называл, пока не пришло письмо из головного офиса, прочитав которое, Колман предпочел забыть о своих словах. Без его поддержки мне не пробить стену предубеждения, и моя нетщеславная сторона всячески уговаривает даже не пытаться спорить.
Нет ничего больнее осознания краха. Вот только физическую боль еще можно заглушить таблеткой, а раненое самолюбие не заклеить пластырем.
Новый поток ветра с озера треплет мои волосы и холодит кожу, но внутри все горит. До жжения в венах горько осознавать, что цель, к которой я так долго шла, вновь недостижима. Досада распирает грудь, и хочется кричать во всю силу легких, но Чикаго – не безлюдная пустыня Мохаве, здесь не прокричишься.
– Мисс, вы нас не сфотографируете? – улыбчивая девушка в сувенирной бейсболке «Уайт Сокс»3 вырывает меня из состояния обреченного оцепенения.
– Конечно, – выдавливаю я вместе с улыбкой и несколько минут фотографирую обнимающуюся парочку на фоне гигантского якоря.4
Жаль, их неподдельная жизнерадостность мне не передается. Я слишком глубоко погрузилась в депрессивные мысли. Пора с этим заканчивать и вынырнуть к привычной жизни.
Вернув смартфон и пригубив остывший кофе, я морщусь и без сожаления выбрасываю стаканчик в ближайшую урну.
Надо идти дальше – не сдаваться и пробиваться к цели. Я это сделаю. Соберусь с силами и пойду вперед, не оглядываясь, и не жалея себя. И никто меня не остановит.
* * *
К вечеру воскресенья тоска возвращается. И кто только придумал выходные? Погружение в работу стало бы лучшим лекарством от уныния, ну или чтение, как вариант на замену.
Устроившись на диване, я пытаюсь читать, но не выходит. Строчки «Финансиста» плывут перед глазами бессмысленным набором букв. Снова и снова в памяти всплывают обрывки разговора с Колманом, которые я анализирую до мельчайших деталей, гадая, что могла воспринять не так. Он ведь даже не намекал на повышение, а практически озвучил прямо. И даже сроки назвал – с понедельника.
