Девушку, ждущую на пороге, можно было принять за навь: белая
кожа, синие глаза, волосы темные и блестят даже в неверном свете
фонарей. Но ступенька, на которой стояла гостья, была оббита
железом, а козырек над крыльцом сделан из красного дуба, которого
боятся даже высшие навки. Так что Рихард перестал пялиться на
незнакомку через смотровое окошко и открыл дверь.
— Доброе утро, — сказала девушка.
Рихард выразительно поднял бровь и, выглянув за порог,
демонстративно посмотрел на небо. Звезд не было видно. Может, их и
вовсе нет над этим проклятым городом. Под фонарем ждал экипаж с
потертым гербом на двери. Лошадь вздыхала и переступала копытами по
брусчатке, подернутой дымкой тумана, а кучер раскуривал трубку.
— Позволите войти?
Рихард все так же молча посторонился, пропуская гостью в
дом.
Каблучки ботинок отмерили несколько звонких шагов по каменному
полу. Рихард закрыл дверь, по привычке попытался сунуть руки в
карманы штанов и понял, что он в трусах. Сдернув с вешалки пальто,
натянул его на голое тело. Девушка, повернувшись к нему спиной,
рассматривала гостиную.
Клиентка? Возможно. Явно в трауре. На ее шляпке колыхалось
черное перо, покрытое мелкими каплями влаги, черные перчатки
обтягивали узкие кисти рук. Девушка расстегнула верхние пуговицы
серого плаща, но не стала его снимать. Она с любопытством
рассмотрела обстановку, вертя головой. Перо на шляпке моталось
туда-сюда, как хвост дружелюбной собаки.
На продажную не похожа. А если и так, вряд ли у Рихарда хватит
на нее денег, даже если вытряхнуть весь неприкосновенный запас.
Длинную шею незнакомки обвивала жемчужная нить, прячущаяся под
плащ, крупные жемчужины покачивались на серебряных нитях под
мочками ушей. Ботинки на тонких каблуках были из хорошей мягкой
кожи. Девушка, не дожидаясь позволения, присела на край дивана и
поставила рядом с собой сумочку, блеснувшую серебряной застежкой в
форме цветка.
Может, она из тех фанатичных поклонниц ловцов, которые
предлагают себя в качестве благодарности за их доблестный
труд? Рихард слегка ухмыльнулся, поправил воротник пальто,
кусающий шею, и приосанился.
Девушка окинула его оценивающим взглядом с головы до пят, и
Рихард невольно почувствовал себя идиотом, стоя перед ней в трусах
и пальто.
— Вам нужна экономка, — сказала она.
— Нужна? — тупо переспросил он.
— Вы писали об этом аббатисе Августине из Кловерхолма.
— Верно.
Форель и кувшинка — герб на двери экипажа, доставившего гостью.
Такие же изогнутые рыбешки и цветы, похожие на раздутые короны,
есть на воротах аббатства. Рихард нахмурился и, подтянув к себе
стул, сел. Запахнул полы пальто, чтобы прикрыть голые бедра.
— Экономка и секретарь, — сказала девушка, вздернув подбородок с
миленькой ямочкой посередине. — В обязанности, полагаю, входит
следить за домом, принимать клиентов, когда вы на деле или
отдыхаете, и вести бухгалтерские записи. Я с этим справлюсь.
— Тридцать шендеров в месяц, — сказал Рихард. В происходящем
прослеживался явный диссонанс. Эта девушка не была экономкой. Одна
застежка на ее сумочке стоит больше тридцатки.
— Меня устраивает, — кивнула она.
— Вообще-то это я беру вас на работу, — напомнил он.
— Хотите что-то уточнить? Проверить мои способности? Получить
рекомендации? Аббатиса передала вам письмо, — она расстегнула
сумочку, вынула оттуда конверт и протянула его Рихарду.
Он мельком взглянул на знакомый почерк — ровный, четкий, с
легким наклоном влево — и снова посмотрел на гостью. Она не
опустила ресницы, и Рихард невольно нахмурился. Обычно люди
страшатся встретиться с ним взглядом лишний раз. Но незнакомка
смотрела прямо на него с каким-то отчаянным вызовом.
У кандидатки, которая приходила вчера, он спрашивал — умеет ли
та читать и писать. Задавать этот вопрос девушке, сидящей на его
продавленном диване, казалось кощунством.
