Я обошла весь невольничий рынок и увидела то, что мне нужно,
когда совсем потеряла надежду. Толстая цепь тянулась от его
щиколоток к раскаленному под солнцем металлическому столбу, но
мужчина сидел, прислонившись к нему широкой спиной, и выглядел
расслабленным и безучастным.
— Ты говоришь по-нашему, раб? — спросила я, остановившись
напротив.
Его темные спутанные волосы наверняка заблестят, если их
хорошенько промыть от крови и пыли, на широких плечах остались
рубцы от кнута, но под одеждой их никто не увидит, руки красивые —
с длинными сильными пальцами. Шею мужчины обхватывал широкий
железный ошейник, приковывающий его к столбу, руки тоже были
замкнуты за спиной.
— Ты понимаешь, что я тебе говорю? — членораздельно переспросила
я.
Раб окинул меня неспешным ленивым взглядом с ног до головы и,
глядя прямо мне в глаза, ответил такой отборной бранью, что кончики
моих ушей загорелись. Говорил он, впрочем, по-нашему, с цветистыми
оборотами, свидетельствующими о хорошем владении языком, и почти
без акцента. Суть же его пылкой речи сводилась к тому, что он
сделал бы со мной, в каких позах и сколько раз — много.
— Об этом можешь и не мечтать, — отрезала я. — Но я могу тебя
купить, покормить и даже вымыть. Или ты не хочешь расстаться с
цепями?
Раб облизнул пересохшие губы, и, несмотря на тяжелые цепи и
скованные за спиной руки, легко и гибко поднялся, оказавшись на
голову выше меня.
— Госпожа, — подскочил ко мне низенький смуглый надсмотрщик. —
Давайте я покажу вам другого. Вон тот, посмотрите, очень спокойный
домашний раб, обучен читать и писать и даже может вести
бухгалтерию.
Я мельком взглянула на толстячка с потной лысиной. Нет, этот не
подойдет.
— Или, быть может, вам нужна хозяйственная рабыня, трудолюбивая
женщина…
— А с этим что не так? — спросила я. — Покажи зубы, раб.
Он осклабился, и я едва сдержалась, чтобы не поежиться под
палящим солнцем. Зубы у раба были великолепные: белые и ровные, с
удлиненными клыками.
— Перекидыш, — мрачно сказал надсмотрщик то, что я и так уже
поняла. — Попал в плен в последней стычке.
— Мне захватили обманом, — подал голос мужчина, и надсмотрщик
ткнул его палкой под ребро.
Раб даже не поморщился, только темные глаза стали совсем
черными, как бездонные бездны. А мне подумалось, что если бы не
цепи, то надсмотрщик мигом не досчитался руки, а то и головы.
— Сколько? — спросила я.
— А если госпожа желает плотских утех, — понизил голос
надсмотрщик, — то буквально завтра поступит новая партия рабов из
Этреи, знаменитых своими мужскими статями.
Раб выразительно усмехнулся, а я закатила глаза.
— Но если он вам так уж приглянулся, то я отдам вам его всего за
тысячу драх.
— Почему так дорого? — возмутилась я. — Он же никчемный раб, ни
к чему не годный.
— Вообще-то я приберег его для распорядителя игр, — признался
надсмотрщик. — Такой раб может продержаться до самого финала.
Дерется как дьявол. Я бы стряс за него и полторы, но ваша красота,
госпожа, воистину украсила этот день, так что я готов уступить…
Сдвинув засов, я толкнула калитку и подошла к рабу вплотную.
Обошла по кругу, разглядывая бугрящиеся под смуглой кожей мышцы,
жесткие черты лица, татуировку на правом плече. Приглядевшись,
поняла, что это вовсе не рисунок, и осторожно коснулась жестких
чешуек.
— Почему ты не оборачиваешься? — спросила я.
— Наши доблестные маги убили его дракона, — охотно пояснил
надсмотрщик. — Но он и без него очень опасен, госпожа.
— Дай слово, что не попытаешься меня убить, — потребовала я.
Раб покосился на меня темными глазами и промолчал.
— Что ж, ценю честность, — протянула я. — Хорошо, я его
забираю.
Мешочек с монетами перекочевал в потную ладонь надсмотрщика, и
он, хмурясь, глянул на мои носилки, где ожидали четверо рослых
рабов.
