Я стояла по пояс в болоте и всё ещё
не верила, что это происходит со мной. Болото пузырилось и пахло
торфом с тиной. Холод его липких, тягучих вод сковывал ноги, будто
тяжёлые кандалы. Мокрая одежда прилипала к телу. Полное одиночество
только усиливало ощущение, что всё вокруг не более чем мрачная
сказка, кошмар, в котором я оказалась по ошибке.
Высохший лес вокруг тянул ко мне
свои чёрные руки-ветви. Деревья поскрипывали, а леденящий ветер то
завывал, то затихал. Даже совы перестали ухать, словно вовсе
исчезли из этого места. Тусклый свет луны пробивался сквозь облака,
заливая всё чуждым, бледным сиянием. Ночь казалась бесконечной,
словно сама реальность замедлилась, и каждый вдох отдавался эхом в
голове.
— Ты не выберешься отсюда, — голос,
едва различимый, низкий и приглушённый, раздался где-то рядом, как
будто кто-то дышал мне прямо в ухо. Он был холодным, потусторонним,
мёртвым.
«Это невозможно, это глюк, — я
безрезультатно пыталась убедить себя. — Такие вещи не случаются
наяву. Я просто устала… слишком много всего».
Но страх не отпускал. Каждое слово,
казалось, исходило из самой земли, из корней деревьев, из холодного
болота, словно протягивало ко мне руки, которые тянулись из
глубины. Густой запах гнили пропитал воздух.
— Тебя никто не найдёт, Алиса, —
шептал мёртвый голос. — Даже не надейся на спасение.
Я сомкнула губы, пытаясь сохранить
хоть остаток уверенности. «Это просто угроза, — твердила я себе. —
Я в безопасности».
Мои руки тряслись то ли от холода,
то ли от страха, что впивался когтистыми лапами глубоко в сердце.
Но на грани между страхом и отчаянием родилось упрямство.
Я не позволю, чтобы меня превратили
в безвольную игрушку, не позволю чудищу поглотить меня.
В голове мелькнуло воспоминание о
солнечных днях, которые остались далеко позади, о тех, кто ждал
моего возвращения. Их лица, как свет, пробивались сквозь пелену
страха.
— Никто не придёт, — будто читая мои
мысли, произнёс низкий, пустой, как далёкое эхо, от которого по
коже бежали мурашки, голос. — Никто не поможет.
Я старалась не вслушиваться,
отмахнуться от этого шёпота, словно от назойливого комара. Но он
лишь приближался, звеня в ушах, обостряя страх, забившийся в
уголках сознания. Я сжала кулаки, цепляясь за самую крохотную искру
надежды, а ещё за сухую и шершавую ветку плакучей ивы, склонившейся
над краем болота.
«Нет, не могу здесь остаться. Я
найду выход», — твердила себе, напрягая онемевшие руки и
подтягиваясь. Болото, наоборот, втягивало меня всё сильнее. Каждый
шаг стоил неимоверного усилия, а силы стремительно покидали
тело.
Вдруг из-за ствола старого,
высохшего дерева мелькнула тень. Я замерла, ощутив на себе взгляд —
невидимый, липкий, цепкий, словно его обладатель видел всё, что
скрыто во мне. Лунный свет исказился, и там, в темноте, возникли
очертания — смутные, но ощутимые, словно призрачный силуэт, готовый
вот-вот ступить из ночи прямо ко мне. Захотелось отшатнуться, чтобы
не дать ему схватить меня. Сердце бешено забилось в груди, а ладони
вспотели, и ветка ивы выскользнула из ослабевших пальцев.
— Думаешь, ты особенная, Алиса?
Думаешь, тебе позволено уйти?
Слова холодные, как лезвие, прошли
сквозь меня обжигая.
В отчаянии я шагнула назад, а затем
ещё, и почувствовала, как вода внезапно резко обхватила меня до
плеч, а земля ушла из-под ног.
— Сможешь ли ты спастись? — шепнул
голос, раздаваясь теперь совсем рядом, будто дыхание тени коснулось
моей кожи.
— Я выйду отсюда, слышишь? —
проблеяла я в темноту, не отводя упрямого, но перепуганного взгляда
от призрачного силуэта. — Я не сдамся!
Болото засасывало, вода уже обнимала
меня ледяными пальцами вокруг шеи, но я подняла взгляд,
всматриваясь в чернеющую фигуру на берегу. Прежде чем всё поглотила
темнота, я услышала с трудом различимое:
