Мама учила меня трём вещам: не доверять мужчинам, не влезать в
неприятности и не вызывать ночью на кладбище демонов.
И что же сейчас делаю я? Стою в кромешной темноте посреди могил
и рисую в вязкой земле символы, значение которых представляю весьма
абстрактно. Разумеется, из-за мужчины.
Подлец! Мерзавец! Эгоистичная скотина, чтоб ему до самого
Последнего Звездопада женской юбки не видать! Нет, так просто я
этого не оставлю. Назвал ведьмой? На, получи! Будет тебе ведьма,
самая настоящая!
Кривоватый контур, за неимением магического посоха прочерченный
подобранной здесь же палкой, тускло засветился зелёным. Хм… А
пишут, что должно вспыхнуть пламя до небес… Я прищурилась, сверяясь
с иллюстрацией. Тяжеленный фолиант с трудом получалось удерживать в
руках, так что пришлось пренебречь ценностью папашиного письмовника
и уложить его под ноги. Книга недовольно зашуршала и попыталась
брезгливо подобрать страницы, чтобы не запачкаться.
- Но-но! - пнула я артефакт носком туфельки. Учебник рыкнул в
ответ, но страницы вернул в изначальное положение.
Так, чаша с угощением на месте. Если по правилам, полагалось
набрать в неё не компота, а крови. В идеале крови девственницы.
Однако в такой час по улицам ходят либо давно утратившие интерес к
пуританству девицы, либо отчаявшиеся психопатки, вроде меня. Я
вздохнула: моя кровь тоже не подходила. Теперь – нет.
Скотина! Вот подожди, только закончу здесь! Ты ноги мои целовать
будешь, а не титьки той толстухи!
- Именем правого… ой, левого рога Лунной жрицы повелеваю
созданию тьмы: явись предо мной! – запинаясь, пробежалась я по
строчкам. Только бы не оказалось мелкого шрифта! В такой темноте
даже изображение страшного демона, призванное воззвать к разуму
рискового чтеца, больше напоминало котёнка. Буквы и вовсе
расплывались. – Призываю служить, заклинаю исполнить волю мою!
Опытный маг сделал бы это щелчком пальцев, но мне пришлось
трижды активировать огненные палочки, чтобы воспламенить свечу. Те
едва начинали тлеть, но сразу же гасли от порывов ветра, точно
специально выжидавшего мгновение. Наконец, несмелый язычок пламени
затрепетал в глазницах кошачьего черепа, который предписывалось
использовать в качестве подсвечника. Вообще-то, котик требовался
свежеубиенный, но, во-первых, нашего жирного Вениамина жалко, а
во-вторых, он оказался шустрее и царапучее меня.
Каблучок в очередной раз с чавканьем провалился и нанизал на
себя несколько фиолетовых листьев, коими, по случаю недавнего
праздника Мертвецов, родственники усопших щедро украсили дорожки
меж надгробий. Листья ожидаемо завоняли – я брезгливо зажала носик
и закончила совсем неразборчиво и гнусаво:
- Явись, мроклятое фоздание! Да мудет дак!
Ветер присвистнул, запутавшись в каменных лабиринтах кладбища,
зелёное свечение мигнуло, словно кто-то перекрыл магический поток,
покраснело, а потом и вовсе исчезло.
Антуан ошибся: ведьма из меня оказалась некудышная. Я присела на
корточки, чтобы зло захлопнуть пискнувшую от возмущения книгу.
- Браво! – сверху послышались медленные саркастичные хлопки. –
Браво, кири[1] Рыжуля! Вы стали самым весёлым событием этой
пятидневки.
На ближайшем надгробии, поджав под себя одну ногу, сидел
возмутительно обычный тип. Вокруг него не бушевало пламя Мрачного
Подземья, огромные чёрные крылья не бурели пятнами крови жертв, а
вместо когтистых лап, подобных петушиным, имелись стройные и
длинные, но всё равно самые скучные на свете ноги. Разве что туфли
на них отличались от нашей моды и позвякивали навешанными цепями и
шпорами. И я бы вполне могла удивлённо моргнуть и поинтересоваться,
как смеет бесцеремонный тип прерывать мою аудиенцию с созданием
тьмы. Он ждал этого: горбатый крупный нос уже почти начал ехидно
морщиться, а в фиолетовых, как листья древа Мертвецов, глазах,
мерцали смешинки. Но рога избавили от сомнений и необходимости
задавать глупые вопросы.
