Никак не могу привыкнуть к своей новой внешности. Вот уже шестой месяц подряд жутко вздрагиваю после того, как только случайно удаётся увидеть себя в отражении ледяных стен. Стал похож на сугроб снега – какой-то уродливый, неровный, покосившийся сугроб. И при любых попытках выразить какие-либо эмоции, кажется, что я лишь строю неприятные рожи. Да дело в том, что рожа-то получилась изначально неприятной, и тут уж ничего не поделаешь, как ни старайся. Только людей пугать – благо уже некого.
Вы спросите – куда же они подевались, люди эти. А я отвечу – убежали прочь. Скрылись с планеты Ледышка в один чудесный миг, оставив тут меня наедине с надоедливой зимой и мирно дрыхнущими медведями. И сбежали-то люди лишь только благодаря какой-то нелепой выходке их собственного Императора, а по совместительству – сумасшедшего учёного по имени Заиц.
Придумал этот Император, а заодно – учёный, чудовищную машину. И с тех пор, как он изобрёл её и принялся испытывать на своих подданных, вся эта неразбериха и сформировалась в одну глобальную непонятку.
А ведь машина Заица ничего слишком криминального и не делала. Она просто узнавала. Узнавала людей – жителей планеты Ледышка – и более ничего.
Да, я забыл сказать, что все Ледышковцы или Ледышкавчане – не знаю, как правильно называть их – все без исключения, люди творчески повёрнутые на голову, а оттого – чрезмерно гордые и неисправимо ранимые. Они постоянно сочиняли какие-то оды, хвалебные песни и послания в адрес своей несчастной планеты, а заодно – соплеменников, да и вышеназванного Императора тоже. И, конечно же, каждый творец чтил своё творение больше себя самого, а потому никогда не раскрывал собственного имени. Так и продолжалось на протяжении многих веков. Скромно парили среди аборигенов их безымянные баллады, превращаясь постепенно в народные песенки и сказания, которые как-либо критиковать просто ни у кого рука не поднималась.
И продолжалось бы всё так спокойно и мирно ещё много веков, не придумай вышеназванный Император вышеназванную машину. Вся суть изобретения Заица была в том, чтобы как раз таки узнавать авторство этих якобы «народных» творений. И не просто узнавать – а распознавать сочинителя по степени ошибок и нелепостей, которые были допущены им в собственном сочинении. Несложно догадаться, как сильно пошатнулось и без того ранимое самомнение Ледышковцев, после того, как каждый из них был распознан машиной Заица. Из прежде талантливых анонимов они превратились во вполне конкретных бумагомарателей. Их разочарованию в себе самих, конечно же, не было предела. И вот однажды все обитатели Ледышки, все полторы тысячи человек, дружно захватили космопорт и в один миг покинули родную планету, скрывшись в неизвестном направлении.
На разрушенной стене космопорта Ледышковцы оставили лишь одно четверостишие, которое и объясняло всё:
Значит, нас тут больше нет,
В дальний космос улетаем».
Да уж, талантливо, аж дрожь по телу…»
Хотя, нет, о чём это я. Не могу я больше чувствовать ни дрожи, ни холода. Потому что я остался не улетел.
Кстати говоря, хвалебные оды в адрес Ледышки я тоже сочинял, и причём – не очень-то и убогие. Хотя я вовсе и не уроженец этой планеты. Потому, в отличие от аборигенов, скромничать не собирался, а, даже, напротив, с великой радостью раскрыл бы своё авторство. Но…, как-то случая не представилось.
И машина Заица, если честно, сразу же распознала меня, перечислив все мои ошибочки и ляпы в тексте многостраничного отзыва. Да только не придал я этому факту совершенно никакого значения, и, вместо того, чтобы хвататься за голову, рвать последние волосы – именно так поступали коренные жители – просто отправился спать.
