Звездная бездна открывалась перед визором обзорного экрана. Зонд «Пионер-387» неспешно скользил через периферию галактики, собирая данные. Его корпус, покрытый многослойной защитой, отражал редкие фотоны отдаленных звезд, а чувствительные сенсоры ощупывали космос в поисках частиц экзотической материи.
На внутреннем мониторе исследовательского центра Объединенного Космического Агентства курсор ползал по трехмерной проекции маршрута зонда. Оператор дежурной смены, молодой специалист с рыжеватыми волосами и россыпью веснушек, зевнул. Дежурство заканчивалось, и ничего примечательного за восемь часов не произошло. Впрочем, как и за последние шесть месяцев работы станции дальнего отслеживания.
Сонное течение смены прервал резкий звуковой сигнал. Оператор вздрогнул и подался к экрану. Красный индикатор на виртуальной панели мигал, требуя внимания.
– Что за черт? – пробормотал он, раскрывая окно с телеметрией.
Данные сенсорного массива зонда демонстрировали аномальные значения. Сначала молодой человек решил, что это сбой, но затем его брови поползли вверх, а глаза расширились от удивления.
– Система, полная диагностика сенсоров «Пионера-387».
«Диагностика запущена. Время выполнения – сорок секунд», – отозвался нейтральный голос ИИ.
Но оператор уже не слушал. Его пальцы забегали по виртуальной клавиатуре, вызывая протокол экстренной связи. Запрос на соединение ушел адресату за три световые минуты – на орбитальную станцию «Гагарин», где находился главный координатор проекта.
Ева Романова проснулась мгновенно, как от удара. Ночные кошмары, преследовавшие ее с момента трагедии на Титане, снова вернулись. Перед глазами еще стояли образы разорванного шлюза, вакуумных судорог коллег и слышались отчаянные крики по внутренней связи.
– Освещение тридцать процентов, – скомандовала она, садясь на кровати.
Стены крошечной каюты на орбитальной станции мягко засветились, рассеивая остатки кошмара.
– Время?
«04:23 по станционному времени, доктор Романова», – бесстрастно доложил ИИ.
Ева потерла виски. До официального подъема оставалось больше трех часов, но она знала, что уснуть больше не удастся. Сны о погибших коллегах преследовали ее особенно упорно перед важными решениями. Словно погибшие ученые предупреждали ее.
– Душ и полный кофеин, – распорядилась она, поднимаясь с кровати.
Когда Ева заканчивала с утренними процедурами, в ее личный терминал пришло сообщение с грифом «Срочно». Она нахмурилась. В четыре утра по станционному времени срочные сообщения не предвещали ничего хорошего.
Развернув голограмму, она быстро пробежала глазами по строкам кода. Сначала не поверила, затем просмотрела еще раз, тщательнее. Вода с мокрых после душа волос капала на пол, но Ева не замечала этого.
– Проекция в полный рост, – скомандовала она, и ее крошечная каюта превратилась в центр анализа данных.
Перед ней развернулась объемная модель показаний «Пионера-387» – красные точки, обозначающие регистрацию позитронов, окружали голубоватое облако еще не идентифицированной субстанции. По всем признакам, зонд наткнулся на крупное скопление антиматерии – редчайшее явление во Вселенной. Но не это заставило сердце Евы биться чаще.
– Компьютер, геометрический анализ структуры красных маркеров.
«Выполняю анализ».
Через несколько секунд в воздухе появились дополнительные линии, соединяющие точки регистрации частиц.
«Вероятность случайного распределения: менее 0,0001 процента», – сообщил ИИ.
– Я так и думала, – прошептала Ева. – Это не случайное скопление.
Антиматерия во Вселенной обычно существовала в виде редких частиц, появляющихся в результате высокоэнергетических космических процессов. Обнаружить ее целое облако было само по себе сенсацией. Но то, что она видела сейчас, выходило за рамки любых научных прогнозов.
