Алексей Соколов плыл в невесомости перед голографическим экраном, заполненным мерцающими линиями гравитационных волн. Его пальцы двигались с хирургической точностью, выделяя и увеличивая отдельные участки трёхмерной проекции. Семнадцать часов непрерывной работы, и теперь он видел это снова – неуловимое искажение, паттерн, который не соответствовал ни одной из известных моделей.
– Компьютер, увеличить сектор J-12, временной отрезок между 22:45 и 23:10 по стандартному времени станции, – произнёс он, автоматически потянувшись к кружке с давно остывшим кофе.
«Выполняю», – отозвался искусственный интеллект станционной системы нейтральным женским голосом.
Голограмма перестроилась, концентрируясь на регионе вблизи внешнего края колец Сатурна. Соколов прищурился. Вот оно. Снова. Едва заметная рябь в гравитационном поле, слишком регулярная, чтобы быть случайной, но при этом не соответствующая ни одному из известных астрофизических явлений.
Тусклый свет исследовательской лаборатории отражался от его впавших щёк и тёмных кругов под глазами. В свои тридцать пять Алексей уже заработал репутацию блестящего, хотя и несколько эксцентричного астрофизика. Его специализация – гравитационные аномалии и топология пространства-времени – считалась узкой даже среди ученых станции «Коперник».
Дверь лаборатории бесшумно скользнула в сторону, впуская Дмитрия Левина, руководителя исследовательской группы.
– Ты всё ещё здесь, Соколов? – Левин оттолкнулся от дверного проёма и мягко подлетел к рабочей станции Алексея. – Уже почти 4 утра по станционному времени.
– Я нашёл его снова, Дмитрий, – Соколов даже не обернулся, продолжая манипулировать с трёхмерной моделью. – Смотри, вот здесь. Это уже седьмой раз за последние две недели. Тот же паттерн.
Левин вздохнул, задержавшись в воздухе рядом с коллегой.
– Алексей, мы уже обсуждали это. Эти «паттерны» хорошо укладываются в пределы погрешности нашего оборудования. Особенно учитывая радиационный фон Сатурна.
– Нет, – Соколов яростно потряс головой. – Если бы это была погрешность, она бы имела случайный характер. А это… – он ткнул пальцем в голограмму, – это последовательность. Посмотри на промежутки между пиками. Это не шум, Дмитрий.
– Фрактальные паттерны встречаются в природе повсеместно, – терпеливо объяснил Левин, как будто разговаривал с перспективным, но упрямым студентом. – От снежинок до турбулентных потоков.
– Это не фрактал, – Соколов быстрыми движениями вывел на экран серию уравнений. – Я проанализировал последовательность. Она не соответствует ни одному известному природному процессу.
Левин потёр переносицу:
– Соколов, тебе нужно отдохнуть. Мы все знаем твою блестящую репутацию, но даже гениям нужен сон. Особенно гениям. Пересмотри данные свежим взглядом завтра.
Соколов наконец повернулся к начальнику, в его усталых глазах мелькнуло раздражение:
– А если я прав? Если это действительно нечто необъяснимое современной физикой?
– Тогда у нас будет сенсация, – Левин мягко улыбнулся. – Но скорее всего, у нас просто барахлит оборудование. Или ты заметил артефакт обработки данных. В любом случае, это подождёт до утра.
Соколов неохотно кивнул, осознавая бесполезность дальнейших споров. Левин был неплохим администратором, но, как многие управленцы в науке, давно утратил необходимую для настоящих открытий интуицию.
– Хорошо, – он сохранил все данные и выключил голографическую проекцию. – Я просмотрю данные ещё раз завтра.
Соколов проснулся от настойчивого сигнала коммуникатора. Он с трудом разлепил веки, ощущая, что проспал от силы часа четыре. Термокружка с утренним кофе парила в воздухе возле его кровати, но Алексей не помнил, чтобы активировал автоматическую подачу напитка.
