Шуршание. Вот что Андрей слышал чаще всего в последние месяцы. Не шелест листьев, не шум дождя, а мелкое, нервное шуршание – пакетов, оберток, бесконечных уведомлений с чужих телефонов. И самое главное – шуршание голосов. Молодых, звонких, уверенных в своей правоте до тошноты. Они были везде. В телевизоре, на рекламных щитах, где их лица светились глупой, самодовольной радостью, и даже в лифте, где он постоянно натыкался на граффити, изображающие уродливых стариков с перечеркнутыми глазами.
Сегодняшнее утро не стало исключением. Над городом висело едкое марево, не то смог, не то предчувствие. Солнце пыталось пробиться сквозь грязное одеяло облаков, но получалось у него так себе, робко, будто и само оно было не уверено, стоит ли освещать этот фарс. Сквозь форточку Андрея, в его крохотную кухню, проникал характерный запах города – смесь бензина, прелых листьев и чего-то еще, приторно-сладкого, как несбывшаяся мечта.
Андрей, сорокапятилетний инженер по водоснабжению, не понимал, как это произошло. Вчерашний мир, со всеми его проблемами, хотя бы подчинялся какой-то логике. Можно было просчитать риски, составить план, даже смириться с неизбежным. Сегодня же он проснулся в чужой реальности. Город, где он родился и вырос, превратился в какой-то нелепый балаган, управляемый подростками в костюмах. Они называли себя «Новой Эрой», а Андрею они виделись как очередная стая воробьев, захвативших гнездо орла и не знающих, что с ним делать.
Кофе, сваренный в старой, видавшей виды турке, отдавал горечью – не только от зерен. Горьким было все. Новости из «Эхо-сетей» – нового, всемогущего аналога всех соцсетей, вместе взятых – кричали о последних «реформах». Очередной «Эхо-закон» предписывал всем государственным служащим еженедельно проходить «тест на цифровую эффективность», результаты которого тут же публиковались. Андрей знал, что провалит его. Он с трудом разбирался в новом интерфейсе, который менялся каждую неделю.
Он допил кофе, обжигая язык. На экране смартфона, который он держал как горячую картофелину, мелькали заголовки: «Молодежь выбирает будущее: Проект 'Эко-реинкарнация водопровода' одобрен 98% голосов!». Андрей почувствовал, как к горлу подкатывает желчь. «Эко-реинкарнация водопровода» – это была их последняя, самая идиотская идея. Отказ от старых, «неэкологичных» металлических труб в пользу «органических» биополимеров, которые, по словам Андрея, развалились бы через полгода, если не раньше. Он пытался доказать, объяснить, даже умолял. Его назвали ретроградом, «стариком, цепляющимся за прошлое», и выставили из кабинета, где теперь сидела вчерашняя студентка с пирсингом в носу и голограммой «Оракула» на своем столе.
«Андрей Петрович, вы не понимаете. Это решение самого 'Оракула'! – сказала она тогда, широко раскрыв свои наивные глаза.
«Оракул». Это имя вызывало у него зуд под кожей. Искусственный интеллект, созданный этой молодежью, который, по их словам, обладал абсолютной мудростью. Андрей считал его лишь очень сложным калькулятором, который выдавал ответы, выгодные тем, кто задавал вопросы. Или, что еще хуже, тем, кто его запрограммировал.
В офисе «Водоканала», куда Андрей пришел, минуя заспанного охранника, пахло пылью и старыми бумагами. Рабочее место Андрея осталось неизменным, будто время здесь остановилось. Его коллеги, такие же «динозавры» по меркам новой власти, сидели молча, уставившись в экраны. Каждый чувствовал себя лишним, наблюдая, как их мир медленно, но верно превращается в кучу цифрового мусора.
«Ну что, Андрей Петрович, "Эко-реинкарнация" в действии?» – тихо спросил Алексей, инженер с тридцатилетним стажем, не отрываясь от монитора. В его голосе звучала не то насмешка, не то обреченность.
