По ту сторону стекла звонко пели птицы, догорало, купаясь в
солнечном свете, наше не слишком-то жаркое северное лето. По
контрасту с ярким радостным днем в моей комнате было сумрачно и
душно. Как же не хватает воздуха и простора! Я забралась с ногами
на подоконник и обдумывала план побега из отчего дома.
Отец не впервые запирает мою дверь магией в качестве наказания.
Почти две недели я провела в этих надоевших четырех стенах, но нет
сомнения: едва герцог позволит мне выйти, мачеха придумает новый
повод. Кажется, ее раздражает само мое существование. Сколько раз я
хотела бежать, кажется, в любом другом месте будет лучше…
Крохотная серая пичуга уселась на веточку ильма, неподалеку от
моего окна. Легкое тело, быстрые крылья, которые вмиг унесут ее
далеко-далеко — на секунду я позавидовала птичке, ведь она свободна
и вольна жить так, как ей вздумается.
Но нет, я не птица, мне мало одной лишь свободы от придирок и
нагоняев. Я вздохнула и, прикрыв глаза, потерла виски. От жизни я
хочу большего. Прежде всего, учиться. Герцог может отобрать книги,
которые дал мне любимый учитель, но никогда не заставит позабыть
мечту о путешествиях! Да, я хочу ездить по миру, собирать старинные
легенды и мифы, давать им новую жизнь, открывать смыслы, искаженные
в веках. Как можно быстрее покинуть этот дом, учиться, работать,
повидать свет — вот что мне требуется. А вместо этого...
За окном промелькнула тень. Звонкую трель оборвал резкий
торжествующий крик хищной птицы. Сердце екнуло от жалости, я вновь
взглянула на ильм, где минуту назад весело распевала беззаботная
птаха. Ветка опустела и слегка покачивалась на ветру. Два серых
перышка кружились, словно танцуя.
В дверь постучали, и я, обернувшись, вопросительно уставилась на
заглянувшую в комнату приятельницу.
— Сьерра Миарет, его светлость вызывает вас. Герцог Оленрадэ в
кабинете.
Служанка, улыбчивая полугномка в белоснежном чепце, приплясывала
от нетерпения и мяла в руках подол накрахмаленного фартука. На
симпатичном лице с румянцем во всю щеку мешались волнение и
любопытство. Видно было, что ей не терпится узнать, зачем вдруг
хозяину понадобилась старшая дочь.
Вот и мне интересно — просто так отец никогда меня к себе не
приглашает. Кроме того, я наказана, и печать запрета на двери не
даст мне выйти.
— Его светлость сказал, что разрешает выйти, — словно услышала
мои мысли горничная.
Я подняла бровь, изумленная милостью герцога. С чего вдруг он
сократил наказание? Неужели вспомнил о том, какой сегодня день?
Глупое сердце забилось чаще от закравшейся надежды.
— К нему, кажется, кто-то приехал, Зора? Я слышала голоса во
дворе.
— Да, сьерра. Прибыл его высочество принц-консорт.
Тем более странно: к гостям меня никогда не зовут. Впрочем,
визит принца к лучшему — при своем старшем брате отец вряд ли
устроит мне выволочку.
— Хорошо. Иди, я сейчас буду.
Зора вышла, а я спрыгнула с подоконника, машинально расправляя
складки на домашнем платье из грубой, давно вылинявшей ткани.
Подошла к зеркалу в старой, растрескавшейся раме, которое висело на
стене у кровати. Мутная от времени поверхность отразила привычный
образ: мелкую, щекастую пышку со взлохмаченными светло-русыми
косами. На бледном лице выделялись слишком пухлые, на мой вкус,
губы и большие глаза. Состроила гримаску отражению; как сумела,
заправила за уши выбившиеся пряди и выскочила в коридор.
О Шандор, как же прекрасно просто выйти из ненавистной комнаты!
Но наслаждаться свободой не позволила тревога, поселившаяся в
сердце.
Что нужно герцогу?
Не помню, как вернулась к себе. Навзрыд ревела, уткнувшись в
подушку, но слезы скоро иссякли. Однако я еще долго всхлипывала,
болезненно перебирая в памяти хлесткие фразы отца. Порушенные планы
казались чем-то второстепенным.
