— О нет!
Каблук застревает в щели между
плитками.
Недовольно цыкаю, дергаю и слышу
предательский хруст. Стон вырывается вместе с кофе из опрокинутого
стаканчика.
— Черт, черт, черт! День…
Тупень!
Начался через пень-колоду, так и
продолжается. Проспала, потом такси не приехало, теперь застыла
посреди тротуара в ста метрах от «любимого» офиса.
Опять начальница влепит выговор, а
мне никак нельзя. Очень нужна премия. Прям срочно. Горит уже все.
Как моя задница от мысли о предстоящих тратах.
Скоро-скоро. Совсем скоро я стану…
Мамой. Настоящей. Надо только не опоздать на чертову работу!
— Девушка, вам помочь?
Прекращаю дергаться в попытке спасти
остатки гордости и каблуки. Замираю, точно дикий настороженный
зверь. Внутри все переворачивается от глубокого и бархатистого
голоса позади себя.
Я не смотрю. Совсем. Плевать, что
там. Ничего не вижу, никого не слышу.
— Девушка? Поверьте, я не маньяк и
не убийца. В машину вас не затащу, только помогу освободить
прекрасной Золушке туфельку.
Ну да. Ну да. Так я и поверила.
— Спасибо, не нужно, — облизнув
пересохшие губы, отвечаю резко.
Куда делась моя обычная стойкость?
Сила с независимостью?
По часу слушаю крики Марьяны
Ивановны в кабинете, а здесь от одной мысли о мужчине за спиной
растекаюсь лужей по асфальту.
Потому что нельзя быть на свете
красивым таким. А мой «таинственный незнакомец» красив как Бог, я
знаю это.
Нутром чую, пятой точкой понимаю.
Память заботливо подбрасывает образ.
Бывшего.
Проклятый день.
— Ничего мне не надо. Поезжайте…
Куда вы там ехали? — сбиваюсь с ритма дыхание и чуть не стону в
голос.
Дура, дура, дура! Зачем я спросила?
Игнорировать и забивать — лучший способ избежать неприятностей!
Опять дергаю ногой, каблук
окончательно отрывается с мясом. Теперь его не спасет даже клей и
бережливость. Придется потратиться на новую обувь, что существенно
ударит по моему бюджету.
— Льдинка?
И по гордости, если сейчас же не
унесусь отсюда на всех порах.
— Привет, Золотарев, — делаю круглые
глаза, будто правда удивилась и не узнала бывшего мужа.
Он все такой же роскошный, точно
сошел с обложки журнала «Форбс». Строгий серый костюм идеально
сочетается с золотистой, покрытой ровным загаром, кожей и такими же
стальными глазами. Твердая линия подбородка, от вида которой у меня
по пальцам бежит ток.
И щетина. Ох, эта чертова щетина.
Поросль темных волос, сводящая с ума, когда он…
Так. Стоп. Успокойся, Леднева! Что
за играй гормонь, любимый?
— Хорошо… Выглядишь, — бурчу под нос
и прикидываю, как за пять секунд изобрести телепорт.
Золотарев стоит, улыбается. Ходячая
реклама зубной пасты и лучшего генофонда страны. Весь стильный,
вкусно пахнущий миндалем и кофе.
С модной стрижкой — выровненные
виски и удлиненные на макушке волосы, зачесанные назад.
— Ты тоже ничего, — окидывает таким
взглядом, что внутри все замирает и обрывается.
Низ живота печет, щекочет, кожу
покалывается. Словно Кирилл не в двух шага, а в двух сантиметрах, и
его дыхание скользит по шее.
— Спасибо, — бурчу, затем с
противным хрустом ломаю второй каблук.
Были туфли — стали балетки.
В офисе есть сменная обувь. Старые
бабкины ходули на низком каблуке, растоптанные и верные. Они
никогда не подведут, в отличие от бывшего.
— Суровая Льдинка, — щурится
Золотарев и делает ко мне шаг.
Нервно дергаюсь, отступаю. Какого
черта? Что за любовь к нарушению чужих границ?
— Ты вроде ехал куда-то? — нервно
сглатываю, нахожу взглядом его черный Астон Мартин. Капот сияет,
дверца услужливо приоткрыта.
«Бери меня всю», — кричит новомодная
машинка.
И я вместе с ней. Уф.
— Ага.
Улыбка на губах Золотарева
становится шире, а расстояние между нами неумолимо сокращается
— Вот и прекрасно. Поезжай, пока не
опоздал к своим ба… — откашливаюсь и продолжаю: — По делам!
