— Наконец-то я избавилась от тебя,
мерзкая дрянь!
Пахнет горькой горелой травой, перед
глазами будто мутное стекло. Пытаюсь сфокусировать взгляд, ведь
прямо рядом со мной находится кто-то.
— Туда, к праотцам, тебе и дорога… —
м-да, женщина, что говорит это, явно меня ненавидит. Меня… Но за
что? — Прощай.
Я крепко жмурюсь, а затем открываю
глаза, но вижу лишь удаляющийся силуэт и подол пышной юбки
изумрудного цвета.
Во рту разливается мерзкий
кисло-горький вкус, что обжигает горло. Вокруг темно, холодно, а
спиной я ощущаю что-то жесткое и дико неудобное.
Приснится же такое…
— Вставайте, леди Кронберг. Вам пора
на выход.
Надо пощипать себя, ведь эти слова
явно не могут быть обращены ко мне. Я не могу быть леди. Я… А кто,
собственно, я?
Голова раскалывается, горло жжет. Но
хуже всего то, что я ничего не помню. Кто я? Где я?
Внутри лишь растет ощущение, что
стены из холодного тёмного камня что окружают меня, я раньше не
видела.
Рука стражника трясет меня за
плечо.
— Простите, леди, но вам и впрямь
пора.
Мужчина выглядит слегка виноватым,
наблюдая за моими попытками встать: ноги плохо слушаются меня.
Иду по тёмным, освещенными лишь
факелами на стенах, коридорам, путаясь в полах длинной юбки. В
каком веке вообще такие носили?
Вновь приходит ощущение, что такая
одежда для меня в новинку.
Вскоре мы оказываемся в просторном
зале. Света здесь больше, а потому я могу рассмотреть окружающую
обстановку. Круглые ряды, заполненные людьми, тянутся высоко вверх.
Я же оказываюсь в самом низу, будто на арене. В ее центре стоит
стул, на который толкают меня.
Стоит лишь мне сесть, как в лицо
бьет яркий свет. Но прежде я успеваю выхватить лицо мужчины. Очень
красивого мужчины, с темными волосами и ледяным взглядом. Он
смотрит так, что сердце делает сальто мортале. Однако, я никак не
могу вспомнить, кто он.
— Леди Кронберг, — раздается в зале,
— вам известно, какой сегодня день?
Судя по всему вопрос адресован мне,
потому отвечаю чистейшую правду:
— Нет, не известно.
— Сегодня день правосудия, которое
свершится в отношении вас. Напомню, вы обвиняетесь в том, что
пытками довели до смерти более десяти человек. Не магоодаренных,
конечно, но все же. Признаете ли вы свою вину?
— Н-нет, — шепчу, но в зале стоит
такая тишина, что мой голос слышат даже те, кто сидит на самом
верху.
— Посмотрите на нее, не признает
она, — доносится голос справа, который тотчас же подхватывают
другие.
— Мерзавка…
— Опозорила такую фамилию. ТАКОГО
мужа…
Хочется закрыть уши, но к удивлению
я понимаю, что руки мои прикованы наручниками к подлокотникам
стула, на котором сижу.
— Ваша вина доказана. И сегодня
свершится суд.
Это сон. Всего лишь дурной сон. Не
могу я быть убийцей! Или могу? Задаю этот вопрос внутрь себя,
пытаясь нащупать ответ. Есть ли во мне жажда крови? Живет ли внутри
сила, свободная лишить жизни другого человека?
И пусть я не помню себя прошлой,
ответ на этот вопрос я получаю вполне четкий: нет. Убить бы я не
смогла. Все во мне выворачивается при одной только мысли об
этом.
— Итак. Я готов озвучить
наказание.
— Я вмешаюсь, — мужской голос звучит
ровно и спокойно, будто его обладатель рассказывает, что он отведал
сегодня на обед. — Поскольку обвиняемая, Элин Кронберг — моя
супруга, я настаиваю на отмене смертной казни.
О, Боги! Так этот красавчик с
ледяным взглядом — мой супруг? Сквозь бьющий прямо в глаза свет
пытаюсь разглядеть его лучше, но не вижу толком ничего, кроме
синего атласа камзола, в который он облачен. А выражение лица? Он
намерен спасти меня?
— Смертную казнь я требую заменить
на уничтожение ее памяти и запечатывание магии. Законом это
предусмотрено.
Кажется, я сглатываю сухим горлом
так, что слышат все вокруг. И это называется спасением? Спасибо,
муж.
